Власть Рода. Родовые программы и жизненные сценарии

И день настал. Шикарная невеста в сопровождении немногочисленных родственников и друзей садится на переднее место «девятки» рядом с водителем – своим братом Серёжей. Так она захотела ехать до ЗАГСа. А на заднее сиденье сел я. Меня посадили между собой свидетели. Под общее непринуждённое веселье наш кортеж из трёх машин тронулся.

Мы непрерывно болтали, и в какой-то эйфории счастья моя рука вдруг притронулась к бедру свидетельницы. Меня просто обожгло огнём, и я ощутил всем телом, что ей это касание небезразлично. Водитель, тоже в состоянии праздничного возбуждения, что-то рассказывая, повернулся к свидетелю, сидевшему слева от меня.

Повернулся он резко через левое плечо, чтобы успеть и не выпустить дорогу из поля зрения, но не успел. Почему-то машина последовала за его поворотом и на скорости, выскочив в левый ряд, ударилась правой передней дверцей о затормозивший перед светофором КамАЗ. Удар был несильным, но хлёстким. Сергей быстро выправил машину. Мы как-то нервно, враз заговорили. Инцидент, казалось, был исчерпан. КамАЗ и не почувствовал нашего удара.

Не участвовала в разговоре почему-то Вера. Дальше я только помню звериный крик Сергея: «Верка!» Вера сидела в своей прежней позе – прекрасная в своём свадебном облачении. Она была неподвижна и настолько спокойна, что ужас охватил всех. Моя соседка, перед тем как потерять сознание, вытянула руку, показывая на голову Веры. Это увидел только я. Фата на правом виске Веры прямо на глазах тяжелела от крови…

Похоронили Веру через неделю. Осталась странная семья. Я один в чужом городе, целиком погружённый в горе в Верином доме. В комнату Веры зайти я не смог больше и ночевал на краю кладбища у маленького костерка. Мне всё казалось, что так я не расстаюсь с Верой.

На девятый день около могилки Веры собралось много народу. Её родители просили меня вернуться в город и обрести цивильный вид. Я остался ночевать на кладбище.

Уже поздно ночью пришла машина. Двое ребят, которых я смутно помнил из Вериного окружения, молча подошли к моему костерку. Один сказал: «Извини». Они затоптали костёр, уверенно, жёстко взяли меня под руки, посадили в машину. Спокойно, но решительно меня доставили в город. Привели в однокомнатную квартиру. На кухне были налиты три стакана водки. Меня мягко усадили за стол. Молча подняли стаканы. Только здесь я увидел, что хозяйка за столом – свидетельница на нашей так трагически не состоявшейся свадьбе.

Она сказала: «Пусть земля будет ей пухом», и мы выпили. Я сразу отключился. Очнулся в ванной, ванна плавала у меня перед глазами. Было тепло и приятно лежать, но какие-то руки настойчиво извлекали меня из дремотного состояния. Они гладили и гладили меня. Я сосредоточился и понял, что меня моют в ванной, и моют очень ласково. Я прижался к этим рукам, и слёзы покатились из моих глаз.

Несколько дней я был в полудремотном состоянии, будто ушла куда-то моя энергия, а я – управляемый манекен. Она делала для меня всё. Одежда моя была выстирана, отглажена. Я сам был вымыт, ухожен, побрит, подстрижен. Меня кормили. Меня нянчили как маленького ребёнка. Выхаживали как слабого больного после длительной изнурительной болезни.

Я постепенно начал фиксировать некоторые детали, реагировать на её приход, разговаривать пока односложно. А я ведь даже не знал, как её зовут, чем она занимается, где её мужчина. Постепенно у меня появился интерес. Я захотел узнать её имя. Мне захотелось определиться во времени. Я начал ощущать себя мужчиной. У меня начала появляться тяга к работе, всё равно какой. Когда её не было, я начал её ждать.

И однажды, неожиданно для себя, когда я услышал звук открываемой двери, я не пошёл, а бросился к ней навстречу. Осторожно прикасаясь к ней, помог снять пальто. Увидел, как она на меня смотрит. И вдруг так её обнял, что она полностью очутилась в моих объятиях. У меня появилось чувство, что она маленькая девочка, а я – её единственный защитник. Я всем телом ощутил, что она полностью моя…

Время полетело. Я стремительно жил, навёрстывая упущенное. Наши отношения с Ниной радовали её и меня. Они развивались во всех направлениях так естественно и легко, будто мы были созданы друг для друга в благодарность за пережитое.

Мама Нины отнеслась ко мне без всякой настороженности, так просто и открыто, что это вызвало во мне чувство безграничного доверия. Я пристрастился к её загородному дому. Начал совершать там такие преобразования, которые может сделать только мужчина, истосковавшийся по работе.

Во мне крепла уверенность, что эти женщины мои и именно я делаю их счастливыми. Вот только где-то внутри у меня начала появляться мысль, которая пока меня даже не тревожила, поскольку была она очень далеко. Но присутствие этой мысли в себе я всё-таки постоянно ощущал. Эта мысль касалась признания обществом наших отношений с Ниной. Ни Нина, ни её мама даже полунамёком не касались этой сферы.