Власть шпаги

Завтра суд, да, — меряя шагами комнату, рассуждал про себя Законник Карл. В конце концов, что злодеи просят? Они ведь не требуют отпустить предателя или его оправдать. Просто не казнить смертью! Всего-то… Вынести какой-нибудь другой приговор, скажем, всыпать плетей… Нельзя! Физические наказания никак нельзя применять к лицам благородных сословий, а Фельтског, увы, дворянин… Время, нужно выиграть время! Пусть вернут дочь, а там… Черт с ним, с предателем — пусть избегнет казни. Каторга! Медные рудники! Галеры! Вот наказание за предательство! Законность будет соблюдена, и никто не посмеет полоскать честное имя неподкупного Карла Линдберга! Никто и никогда.

* * *

— Вашего капитана приговорили к галерам, — на следующий день, уже ближе к вечеру, сообщил Алатырь Татарин. — Мой человек вернулся из города… Там все только об этом и говорят. Многие капитану сочувствуют — говорят, стражник он был неплохой. Многие радуются, галеры — это ведь не виселица и не плаха.

— Значит, не казнили, — Никита Петрович встал и довольно прошелся по горнице.

Бутурлин и часть его людей, прибывших со шнявы выручать незадачливого компаньона, обретались на противоположном от Ниена берегу Невы, за болотом, на небольшом хуторе, где разместился целый отряд «охочих людей» — человек сто, а то и больше — с нетерпением ожидавших подхода русского войска. Много было карелов, многих шведы обидели не на жизнь, а на смерть, сожгли деревни, убили близких и родных людей. Ну да, шведы же — «немцы», впавшие в лютерову ересь, чего же доброго от них еще ожидать?

— Самолично видел, как Йохана Фельтскога приковали к веслу на галере, — по знаку Татарина, в горницу вошел неприметный парнишка с добродушным крестьянским лицом и курносым, задорно поднятым, носом. — Да там, на пристани, много народу было. Не, не спутал — я ж гере капитана знал. Галера называется… ммм… «Густав Адольф».

— Густав Адольф? — услышав имя славного шведского короля, лоцман усмехнулся. — Громко! Ну что, надобно вернуть девицу… Так она где сейчас?

Алатырь Татарин повел плечом:

— Так с бабами нашими, на старой риге…

— Привести! — коротко распорядился Никита Петрович.

Алатырь и его парнишка вышли. Почти сразу же Татарин вернулся обратно, да, встав у порога, виновато развел руками:

— Тут это… незадача с девкой-то.

— Неужто сбежала?! — встревоженно бросил Бутурлин. — Или… не дай бог, обидели?

— Не сбежала и не обидели, — Алатырь покачал головой. — Только бабы ее отпускать не хотят. Да она и сама не хочет.

— Как это не хочет?

— Да так. Говорит, не сейчас. Позволения просит отцу письмо написать — чтоб не волновался, а ждал.

— Та-ак… — сев на лавку, озадаченно протянул молодой человек. — Вы что там с ней сделали-то, а?

— Так завлекли… Она все бабам про мастерскую твердила, мол, знает, как шляпки шить! Вот они и загорелись все, задумали завести, занять под это дело старую ригу. Девица-то эта, Кристина, ушлая! Сидит сейчас, расходы подсчитывает да будущую прибыль. И в деле сем бабам нашим без нее никак!

— Вот поди ж ты! — усмехаясь, Бутурлин пригладил бородку. — Хотя… вот ты. Алатырь, знаешь, сколько модная женская шляпка стоит?

— Эта безделица-то? — Татарин почесал затылок. — Ну, копейки две.

— А два талера не хочешь!

— Два талера!!! — Алатырь чуть было не поперхнулся слюной. — Это ж добрая нетель. Или телок! Два талера…

— А ежели с кружевной вуалью — так и все пять!

— Пять!!! Так это, господине, правильно наши бабу ее не отпускают. Пущай эти шляпы шьют! Мануфактуру заводят.

— Дочь отцу вернуть! — со всей четкостью приказал Никита Петрович. — Немедленно. Не захочет — связать и в лодку. Ну, а шляпная мастерская — дело доброе. Потом с этой Кристиной можно и еще разок переговорить. Раз уж, говорите, девка ушлая.

— Да еще какая ушлая-то, господин!

* * *

После того, как люди Алатыря увезли девчонку, Бутурлин долго не мог успокоиться — все думал, как пройдет возвращение. Все ли там гладко сложится? Не устроит ли хитрый судья какой-нибудь хитромудрой каверзы, засады?

Нет, все сложилось, как надо. Не было никакой засады, да к дому судьи Кристину и не приводили, просто высадили неподалеку от пристани, там, где проходила дозором стража.

— Да ты не сомневайся, господине. Там все гладко прошло! — перекрестившись, заверил тот самый курносый парнишка с добродушным лицом. Звали его Акимом.

— Так свеи за лодкой не проследили?

— Да не, — божился Аким. — Они на нас и не смотрели вовсе. Как девку увидали — обрадовались.

— Не смотрели, говоришь…

Никита Петрович невольно глянул в оконце — прямо к избе, что-то крича и размахивая руками, бежал Алатырь Татарин. А ведь этот человек всегда был спокоен, как старый дуб. И вот на тебе — бежал, кричал, махал руками! Что ж такое случилось-то?

— Беда, Никита Петрович! — рванув на себя дверь, с порога выпалили Алатырь. — Свеи!

— Что?!

— Целая сотня! Мушкетеры, пикинеры, факельщики. Идут к Спасскому… Ох, мыслю, сожгут село!

Бутурлин думал не долго:

— Коль такое дело, вели бить алярм! Объявляй тревогу. Выступаем на Спасское! Ударим всей силой, ага… Выбьем шведа… а там, скоро и наши…