Властелин Хаоса

Коврил и Эрит сблизили головы. «Лойал», – только и смог разобрать он в приглушенном рокоте.

«Смерть легче перышка, долг тяжелее горы».

Это произнес Льюс Тэрин. Не иначе как подхватил эту мысль у него, Ранда. Похоже, они уже начали обмениваться воспоминаниями. Так или иначе, следовало принимать решение, от которого разрывалось сердце.

– Придется уйти, – сказал Ранд. – Жива Лиа или нет, мы… должны уйти.

Уриен и Сулин лишь кивнули, но Эрит подошла ближе и с удивительной мягкостью – ведь в ее ладонь поместилась бы его голова – погладила Ранда по плечу.

– Прошу прощения, – промолвил Хаман, – но, кажется, мы задержались дольше, чем рассчитывали. – Он указал на заходящее солнце. – Не можешь ли ты оказать любезность и вывести нас из этого города тем же способом, каким мы сюда попали? Я был бы тебе весьма благодарен.

Ранд вспомнил, каковы окружающие Шадар Логот леса. Конечно, сейчас там нет ни мурддраалов, ни троллоков, но чащоба непролазная, и к тому же одному Свету ведомо, сколько придется добираться до ближайшей деревни и в какую сторону идти.

– Я сделаю лучше. Доставлю вас прямиком в Двуречье. Так же быстро.

Хаман и Коврил с серьезным видом кивнули.

– Да пребудет с тобой покой и благословение Света! – прогудела Коврил.

Уши Эрит затрепетали, возможно, в равной степени от предвкушения встречи с Лойалом и расставания с Шадар Логотом.

С минуту Ранд колебался. Скорее всего, Лойал в Эмондовом Лугу, но он не мог Переместить огиров прямо туда – слишком велик был риск, что весть о его посещении просочится за пределы Двуречья. Стало быть, надо держаться подальше и от деревни, и от окрестных ферм.

Появилась и расширилась вертикальная полоса света. Пульсация порчи ощущалась еще сильнее, чем прежде, земля словно билась под подошвами его сапог.

С полдюжины айильцев прыгнули сквозь проход, а огиры последовали за ними с неподобающей им поспешностью. Ранд помедлил, глядя на лежавший в руинах город. Он обещал Девам, что позволит им умирать за него.

Когда прошел последний айилец, Сулин тихо присвистнула. Ранд взглянул на нее и понял, что она смотрит на его руку. На тыльную сторону ладони – он так впился в нее ногтями, что оставил кровоточащую метку. Будучи обернутым в ничто, он не чувствовал боли; что же до ранки, то она заживет. Болят иные раны, те, которых никто не видит. По одной на каждую Деву, отдавшую за него жизнь. Этим ранам он не позволит зажить никогда.

– Здесь все кончено, – сказал Ранд и шагнул в Двуречье. Переход исчез, мигом прекратилась и пульсация.

Пытаясь сориентироваться, Ранд нахмурился. Было непросто разместить переходные врата в незнакомом месте, и он выбрал то, которое более или менее знал: никем не использовавшийся, заросший сорняками луг в добрых двух часах ходьбы к югу от Эмондова Луга. Сейчас в свете закатного солнца, в ста шагах от себя, он увидел изрядную отару овец и юношу с луком за спиной и с пастушеским посохом в руках. У парнишки глаза на лоб полезли – это Ранд увидел и без помощи Силы. Выронив свою палку, паренек припустил к фермерскому дому, которого здесь не было, когда Ранд покидал Двуречье. К фермерскому дому, крытому черепицей.

На миг Ранд усомнился, в Двуречье ли он попал, хотя нутром чуял, что это именно так. Здесь пахло родным домом. Вот, стало быть, они, те перемены, о которых рассказывали Боде и другие девушки, – тогда он до конца этого не осознал, ведь в Двуречье ничего по-настоящему прежде не менялось. Кстати, не следует ли ему отослать их сюда, домой?

«Единственное, что мне действительно следует делать, так это держаться от них подальше», – с раздражением сказал себе Ранд.

– Эмондов Луг в той стороне, – указал он. Эмондов Луг. Перрин. Тэм, наверное, тоже там, в гостинице «Винный ручей», вместе с родителями Эгвейн. – Там должен быть и Лойал. Не знаю, поспеете ли вы до темноты, но, если что, можете заночевать в фермерском доме. Я уверен, вас приютят. Только никому не говорите ни обо мне, ни о том, как вы сюда попали.

Пастушонок видел их, но когда на ферму заявятся еще и огиры, люди решат, что все остальное мальчишке просто померещилось.

Поправив узлы за спиной, Хаман и Коврил обменялись взглядами, и она сказала:

– Мы не станем рассказывать, как оказались здесь. Пусть люди сочиняют какие угодно истории.

Хаман погладил бородку и откашлялся:

– Ты не должен убивать себя.

Даже пребывая в пустоте, Ранд удивился:

– Что?

– Перед тобой дорога, – прогрохотал Хаман. – Долгая, темная и, боюсь, залитая кровью. Возможно, и этого я тоже боюсь, ею ты поведешь и всех нас. Но чтобы пройти ее до конца, ты должен оставаться в живых.

– Постараюсь, – кратко ответил Ранд. – Прощайте.

Он попытался вложить в это слово как можно больше тепла, но, похоже, не особенно преуспел.

– Будь счастлив, – прогудел Хаман.

– Будь счастлив, – эхом повторили обе женщины, и огиры зашагали к ферме. Даже в голосе Эрит не слышалось уверенности в том, что это благое пожелание исполнится.