Властелин Хаоса

– Мог бы и рассказать, что к чему, – бросил он. – Зачем мне все это видеть?

«О Свет, ну зачем же мне!»

– О том, что не осталось четких следов, я, ясное дело, мог бы и рассказать, – согласился Ванин, поворачивая коня, чтобы перебраться через струившийся по иссыхающему ложу ручеек. – Но мне показалось, что вам следует взглянуть вот на это.

Бо`льшую часть лежавшего на боку фургона пожрало пламя, но остов уцелел, а рядом с ним, уткнувшись в желтое колесо, лежал человек в синем, вернее, в бывшем некогда синим кафтане. Откинутая в сторону рука почернела от крови – той самой крови, которой на закопченном днище фургона неровными буквами была выведена надпись:

ПУСТЬ УЗНАЕТ ВОЗРОЖДЕННЫЙ ДРАКОН

«О чем он должен узнать?» – задумался Мэт. О том, что какие-то головорезы перебили целый караван Лудильщиков? Или человек умер, не успев написать что-то более важное? Возможно, Лудильщикам, они ведь кочуют повсюду, стало известно нечто имеющее огромное значение. Герой из преданий непременно написал бы все, что требовалось, – в легендах никто не умирает, не успев поставить последнюю точку. Впрочем, что попусту гадать – теперь уже все равно ничего не выяснить.

– Да, Ванин, пожалуй, ты прав, – пробормотал Мэт, все еще пытаясь понять значение и смысл написанного. Слухов и так ходит больше чем требуется, нет резона давать пищу для новых. – Позаботься о том, чтобы этот фургон догорел. Здесь ничего не было, кроме мертвых тел, понял?

Ванин кивнул.

– Как не понять! – Он снова сплюнул сквозь зубы. – Проклятые дикари, наверняка это их рук дело.

Тем временем тот айильский отряд поравнялся с Мэтом; айильцы – их было сотни три или четыре – спустились со склона и пересекли ручей шагах в пятидесяти от фургонов. Некоторые приветственно вскидывали руку – Мэт никого из них не узнал, но кто из айильцев не слышал о приятеле Ранда ал’Тора, носящем широкополую шляпу. Том самом, с которым лучше не садиться играть в кости. Оставив речушку позади, они перевалили следующий гребень, а мертвых тел как будто и не заметили.

«Пропади они пропадом, эти айильцы». Мэт знал, что они недолюбливают Лудильщиков, хотя понятия не имел почему, но такое…

– Не думаю, чтобы это натворили они, Ванин, – вымолвил он. – Проследи, чтобы все сгорело.

Талманес и двое других командиров, разумеется, дожидались там, где он их оставил. Узнав, что находится впереди, и услышав приказ выслать похоронную команду, они лишь мрачно кивнули, а Дайрид недоверчиво проворчал:

– Лудильщики?..

– Разобьем лагерь здесь, – добавил Мэт.

Он ждал возражений – до темноты можно было проделать еще несколько миль, но двое промолчали, хоть наверняка спорили, сколько пройдет Отряд сегодня, а Налесин ограничился словами:

– Тогда я пошлю человека к реке. Пусть посигналит судам, пока они не уплыли слишком далеко.

Возможно, все трое испытывали те же чувства, что и сам Мэт. Невозможно было не заметить стервятников, взлетевших в воздух там, где их разогнала похоронная команда. Если человек не раз видел смерть, это еще не значит, что ему по нраву любоваться горами трупов. Сам-то Мэт боялся, что, если он еще раз взглянет на птиц, его стошнит. Хорошо, что утром на том месте останутся лишь могильные холмики.

Страшная картина не шла у Мэта из головы и после того, как для него поставили палатку. На вершине холма – вдруг хоть к утру удастся уловить ветерок с реки. Но каково зрелище – исколотые, располосованные тела, вдобавок еще и терзаемые стервятниками. Хуже того, что творилось вокруг Кайриэна после нападения Шайдо. Люди там, конечно, гибли; наверное, и Девы в том числе, но он не видел ни одной мертвой женщины. Не говоря уж о детях. А тут Лудильщики, никогда и ни с кем не сражавшиеся даже ради собственного спасения. Грабить Странствующий народ, понятное дело, грабили, и нередко, но чтобы убивать – такого не бывало. Поковырявшись в тарелке с говядиной и бобами, Мэт при первой возможности удрал к себе в палатку. Даже у Налесина не было особой охоты чесать языком, а Талманес сделался еще молчаливее, чем обычно.

Известие о резне быстро разнеслось по Отряду, и лагерь казался на удивление спокойным и тихим. Не слышалось ни обычных непристойных песен, ни взрывов грубого смеха, никого не приходилось призывать к порядку. Так бывало и прежде, когда Отряд проходил мимо сожженных деревень с непогребенными мертвецами или тел убитых разбойниками беженцев. После подобного зрелища желающих повеселиться находилось немного, да и тех быстро унимали товарищи.

Мэт лежал и покуривал трубочку, пока не сгустилась тьма. Он и рад бы заснуть, но не мог забыть о бедных Лудильщиках, и сон не шел из-за иных воспоминаний о погибших. Воспоминаний былых времен о давным-давно погибших. Слишком много битв, слишком много погибших. Пробежав пальцами, он нащупал вившуюся по древку черного копья надпись на древнем языке:

Таков исконный договор, и он провозглашает:
Мысль – это времени стрела, и память не истает.
Цена уплачена. Свое просивший получает.