Властелин Колец

Лес по обе стороны тропинки густел и густел: смыкающиеся деревья были моложе, а стволы у них — толще; потом тропа углубилась в лощину, справа и слева нависли заросли орешника. Наконец эльфы свернули в самую чащу, где справа вдруг словно чудом открылась узкая зелёная просека; теснее и теснее смыкались высокие стены деревьев — но вдруг расступились, и впереди простёрся ровный луг, матово-серый в ночном свете. С трёх сторон окружал его лес, а с востока он обрывался крутым склоном, и могучие древесные кроны вздымались к ногам откуда-то снизу. В долине близ склона мерцало несколько огоньков (это была деревенька Лесосечка), плоские туманные дали меркли в звёздном свете.

Эльфы уселись на траве и завели между собой негромкий разговор, хоббитов они словно бы перестали замечать. А те дремали, укутавшись в плащи и одеяла. Ночь надвинулась: деревенские огоньки в долине погасли. Пин крепко уснул, улёгшись щекой на кочку.

Высоко на востоке зажглась Звёздная Сеть, Реммират; пронизывая туман, разгорелся, как пламенный рубин, Боргил. Потом вдруг, словно по волшебству, небо разъяснилось, а из-за окраины мира блеснул Небесный Меченосец Менельвагор в сверкающем поясе. Эльфы встретили его звонкой песней, и где-то неподалёку вспыхнуло ярко-алое пламя костра.

— Что же вы? — позвали хоббитов эльфы. — Идёмте! Настал час беседы и веселья.

Пин сел, протёр глаза и зябко поежился.

— Добро пожаловать, друзья! Костёр горит, и ужин ждёт, — сказал эльф, склонившись к сонному Пину.

С южной стороны зелёный луг уходил в лес и становился лесным чертогом, крышей которому служили ветви деревьев. Мощные стволы выстроились колоннадой. Посредине чертога полыхал костёр, а на древесных колоннах ровно горели серебристо-золотым светом факелы. Эльфы сидели вокруг огня на траве или на круглых чурбачках. Верней, одни сидели, другие раздавали кубки и разливали вино, а третьи разносили яства.

— Угощение скудно, — извинились они перед хоббитами, — мы ведь не у себя дома, это походная стоянка. Вот будете у нас, тогда примем по-настоящему.

— Да я даже в день рожденья вкуснее не угощал, — сказал Фродо.

Пин потом не слишком помнил, что он пил и ел: он больше глядел на ясные лица эльфов и слушал их голоса, разные и по-разному дивные; и казалось ему, что он видит чудесный сон. Он только помнил, что давали хлеб: белый и такой вкусный, будто бы ты изнемогал от голода, а тебе протянули пышный ломоть; потом он выпил кубок чего-то чистого, как из родника, и золотистого, словно летний вечер.

А Сэм и словами не мог описать, что там было, и вообще никак не мог изобразить, хотя помнил эту радость до конца дней своих. Он, конечно, сказал одному эльфу: "Ну, сударь, будь у меня в саду такие яблоки, вот тогда я был бы садовник! Правда, чего там яблоки, вот пели вы, так это да!"

Фродо пил, ел и разговаривал, не без труда подбирая слова. Он еле-еле понимал по-эльфийски и вслушивался изо всех сил. Ему было приятно, что он мог хотя бы поблагодарить тех, кто ему прислуживал, на их родном языке. А они улыбались и радовались: "Ай да хоббит!"

Потом Пин уснул, и его осторожно уложили на мягкое травяное ложе между корнями деревьев. Сэм встряхивал головой и не желал покидать хозяина. Пин уже видел седьмой сон, а Сэм всё сидел у ног Фродо: крепился, крепился — и наконец уснул. Зато Фродо ещё долго не спал: у него был разговор с Гилдором.

О былом и нынешнем говорили они, и Фродо долго расспрашивал его про последние события за пределами Хоббитании. Вести в основном были печальные, зловещие: тьма сгущалась, люди воевали, а эльфы уходили. Наконец Фродо задал вопрос, который волновал его больше всего:

— Скажи, Гилдор, ты с тех пор видел Бильбо?

— Видел, — улыбнулся Гилдор. — Дважды. На этом самом месте он с нами прощался. А другой раз — далеко отсюда.

Больше он о Бильбо ничего не сказал, и Фродо замолк.

— Поговорим о тебе, Фродо, — предложил Гилдор. — Кое-что я про тебя уже знаю: и по лицу догадался, и вопросы твои недаром. Ты покидаешь Шир в тяжком сомнении: за своё ли дело взялся, удастся ли тебе его завершить и вернёшься ли ты когда-нибудь? Так?

— Так, — подтвердил Фродо. — Только я думал, что про мои дела знает один Гэндальф, да вот ещё Сэм.

Он поглядел на Сэма — тот мирно посапывал.

— От эльфов тайны к Врагу не просачиваются, — сказал Гилдор.

— К Врагу? — удивился Фродо. — Значит, ты знаешь, почему я ухожу из Хоббитании?

— Я знаю, что Враг гонится за тобою попятам, — отвечал Гилдор, — а почему — этого не знаю. Но помни, Фродо: опасность впереди и позади, опасность отовсюду.

— Ты про Всадников? Я так и подумал, что они от Врага. Но кто они такие?

— Тебе Гэндальф ничего про них не говорил?

— Про них — нет, ничего.

— Тогда и не надо — ведь страх обессиливает. По-моему, ты вышел в последний час, если уже не опоздал. Не медли и не оглядывайся, ибо Шир больше тебе не защита.