Властелин Колец

Бильбо слыл по всему Ширу невероятным богачом и отчаянным сумасбродом вот уже шестьдесят лет — с тех пор, как вдруг исчез, а потом внезапно возвратился. Богатства, которые он привёз из своих странствий, успели превратиться в местную легенду, и только самые мудрые старики сомневались в том, что вся Круча изрыта подземными ходами, а ходы забиты сокровищами. Мало того, к деньгам ещё и здоровье, да какое! Сколько воды утекло, а мистер Торбинс и в девяносто лет казался пятидесятилетним. Когда ему стукнуло девяносто девять, стали говорить, что он "хорошо сохранился", хотя правильнее было бы сказать "ничуть не изменился". Многие качали головами: это уж было чересчур, даже и несправедливо, насколько везёт некоторым, — и старость, как видно, их обходит, и деньгам, по слухам, переводу нет.

— Не к добру это, — говорили они. — Ох, не к добру, и быть беде!

Но беды покамест не было, а рука мистера Торбинса не скудела, так что ему, в общем, охотно прощали его богатство и чудачества. С роднёй он был в ладах (кроме, разумеется, Лякошель-Торбинсов), и многие хоббиты победнее да попроще любили его и уважали. Но сам он близко ни с кем не сходился, пока не подросли внучатые племянники.

Старшим из них и любимцем Бильбо был молодой Фродо Торбинс. В девяносто девять лет Бильбо сделал его своим наследником, и Лякошель-Торбинсы опять остались с носом. Бильбо и Фродо родились в один и тот же день, 22 сентября. "Перебирайся-ка, сынок, жить ко мне, — сказал однажды Бильбо, — а то с днём рождения у нас сущая морока". И Фродо переехал. Тогда он был ещё в ранних летах — так хоббиты называют буйный и опрометчивый возраст между двадцатью двумя и тридцатью тремя годами.

С тех пор Торбинсы весело и радушно отпраздновали одиннадцать общих дней рождения: но на двенадцатый раз, судя по всему, готовилось что-то невиданное и неслыханное. Бильбо исполнялось сто и одиннадцать лет — три единицы — по-своему круглое и вполне почётное число (даже легендарный Старый Крол прожил только до ста тридцати), а Фродо — тридцать три, — две тройки, — тоже случай особый: на тридцать четвёртом году жизни хоббит считался совершеннолетним.

Языки в Хоббитоне и Приречье мололи без устали, и слух о надвигающемся событии пошел гулять по всему Ширу. Приключения и чудачества мистера Бильбо опять стали главной темой сплетен, и старики внезапно обнаружили, что спрос на их воспоминания резко возрос.

Никто не пользовался большим вниманием, чем старый Хэм Скромби (обычно его звали просто Старик). Он обосновался в небольшой харчевне "Укромный уголок", что у Приречного тракта, и рассказы его считались весьма достоверными, потому что Хэм уже лет сорок был садовником в Торбе, а до этого помогал там же старому Хэллу. Теперь он и сам состарился и изрядно закаленел суставами, так что большую часть работы выполнял его младший сын, Сэм Скромби. Оба они жили в № 3 Исторбинки и были на короткой ноге с Бильбо и Фродо.

— Я всегда говорил, что мистер Бильбо — весьма вежливый и почтенный хоббит, — вещал Старик.

Что правда, то правда: Бильбо неуклонно обращался к нему "мистер Хэмфаст" и неизменно советовался по поводу всего, что растёт. В вопросе "корешков", особенно картофеля, Старик был (в том числе и по собственному мнению) признанным знатоком во всей округе.

— А как насчёт этого самого Фродо, который живёт вместе с ним? — спросил старый Ноакс из Приречья. — Говорят, что он больше чем наполовину Брендизайк, хотя и зовётся Торбинсом. Это чтоб Торбинсы из Хоббитона, да таскались жениться аж в Забрендию! Народ-то там, слышно, сплошь чудаковатый…

— Ещё бы им не быть чудаковатыми! — вмешался Додди Двоелап (ближайший сосед Старика). — Живут себе на дурном берегу Брендидуина, прямо супротив Вековечного Леса. Вот уж где неладно-то, если хоть половина того, что про него болтают — правда.

— Верно, Дод, — согласился Старик. — Не то, чтоб Брендизайки жили в самом Вековечном Лесу, но уж правда, что они, видать, все со странностями. Болтаются себе в лодках по этой громадной реке, как ненормальные… А я говорю: неудивительно, что от этого сплошные беды! Но как там ни было, а мистер Фродо — уж такой приятный молодой хоббит, что и желать больше нечего. Очень уж любит мистера Бильбо, даже больше, чем кажется. Да и отец-то его был ведь Торбинс. А уж Дрого Торбинс был самым почтенным хоббитом, так что и сказать-то о нем было бы нечего, кабы он не потонул.

— Потонул?! — воскликнуло несколько голосов сразу.

Присутствовавшие, конечно, и раньше кое-что об этом слыхали, но хоббиты очень любят семейные предания и готовы выслушивать их бесконечно.