Властелин Колец

Долго ли, коротко ли, — ночь минула. Встало солнце. Хоббиты тоже встали — правда, много позже солнца. Начинался день. Пришли рабочие и принялись (по распоряжению хозяина) снимать шатры, убирать столы, расставлять стулья по своим местам и подбирать ложки, ножи, бутылки, тарелки, фонарики, оберточную бумагу, крошки, обрывки хлопушек, забытые сумки, перчатки, носовые платки, а также остатки трапезы (каковых оказалось совсем мало). Вслед за рабочими пожаловали визитеры (хотя этим никто никаких распоряжений не давал): Бэггинсы, Боффины, Булджеры, Тукки и прочие вчерашние гости — короче, все, кто жил или гостил поблизости. К полудню, когда даже самые завтраколюбивые хоббиты вышли наконец на улицу узнать, что слышно новенького, у Котомки снова собралась изрядная толпа — незваная, но нельзя сказать, чтобы нежданная.

Фродо поджидал гостей на пороге, вежливо улыбаясь, но выглядел усталым и озабоченным. Он принимал всех, но добавить к уже сказанному накануне ничего не мог. На все вопросы ответ был один: «Господин Бильбо Бэггинс покинул эти места. Нет, насколько мне известно, возвращаться не собирается». Некоторые посетители получили приглашение зайти в дом: Бильбо оставил им «весточки».

В прихожей высилась куча всяческих пакетов, свертков и мелкой мебели. На каждой вещи красовался ярлычок с надписью. Надписи эти были иной раз довольно пространными — например, такая:

«Аделарду^{60} Тукку — в личную собственность, от Бильбо» — на зонтике. Аделард вечно прихватывал с собой из гостей чей-нибудь зонтик, хотя на этих зонтиках далеко не всегда значилось, что они предназначены ему в подарок!

«Доре Бэггинс — в память о нашей продолжительной переписке, от Бильбо» — на вместительной корзине для бумаг. Дора, сестра Дрого, была в то время старшей из родственниц Бильбо и Фродо. Старушке минуло девяносто девять, и за последние полвека, а то и больше, она исписала горы бумаги, наставляя родню на путь истинный.

«Мило^{61} Барсукку — в надежде, что пригодится, от Б. Б.» — на ручке с золотым пером и чернильнице. Мило славился тем, что никогда не отвечал на письма.

«Анжелике — от дяди Бильбо, в личное пользование» — на круглом вогнутом зеркальце. Анжелика принадлежала к юному поколению Бэггинсов и, мягко выражаясь, не скрывала, что считает себя первой красавицей Заселья.

«Для библиотеки Гуго Перестегинса — от одного из внесших посильный вклад» — на пустом шкафчике для книг. Гуго охотно брал почитать чужие книги, но возвращал уж как-то особенно неохотно, если возвращал вообще.

«Лобелии Саквилль-Бэггинс — в подарок» — на шкатулке с серебряными ложечками. Бильбо подозревал, что за время его первой отлучки Лобелия позаимствовала из Котомки немало столового серебра. И Лобелия знала о его подозрениях лучше кого бы то ни было. Когда старуха прибыла и прочитала надпись, она сразу взяла в толк, на что намекает Бильбо, — но ложки тем не менее взяла.

И подарков, и надписей было, конечно, гораздо больше. За долгую жизнь Бильбо в его жилище накопилась уйма вещей. В хоббичьих норах зачастую повернуться негде от всякой всячины — в основном из-за обычая задаривать гостей множеством подарков. Нельзя, правда, сказать, чтобы подарки дарились всегда новые. Было, например, несколько старых матомов, которые кочевали по всей округе, от владельца к владельцу. Но у Бильбо заведено было дарить всегда только новые подарки, а те, что получал он сам, — хранить. Теперь старая нора могла наконец избавиться хотя бы от толики хлама.

На каждом из прощальных подарков белело по ярлычку, снабженному собственноручной надписью Бильбо — иногда шутливой, иногда не без намека. Но конечно, большинство вещей попали туда, где в них особенно нуждались, и встречены были с радостью. Так, больше всех повезло хоббитам победнее, особенно тем, что жили в Отвальном Ряду^{62}. Старикан Гэмги получил два мешка картошки, новую лопату, шерстяной жилет и горшочек с мазью для больных суставов. Почтенный Рори Брендибэк отхватил, в благодарность за хлебосольство, дюжину бутылок «Старого Виноградника», крепкого красного вина из Южного Предела, как следует выдержанного, — еще бы, ведь эти бутылки в свое время закупоривал еще отец Бильбо! Едва распробовав вино из первой бутылки, Рори тут же даровал Бильбо полное прощение и с тех пор стоял за него горой, доказывая, что Бильбо всегда был хоббит что надо.

Фродо получил кучу всякой всячины, не считая, конечно, основного добра: книг, картин, мебели, причем в итоге всего этого набралось даже больше, чем нужно для скромной, но безбедной жизни. Однако о деньгах и драгоценностях помину не было. Бильбо не завещал племяннику ни гроша, и среди подарков не отыскалось даже какой-нибудь завалящей стеклянной бусинки.