Властелин колец

— Нет никакой нужды говорить о них, — сказал Арагорн. — Тот, кто вынужден бродить у Черных Ворот или в полях цветущих предсмертников в Моргульской Долине, неминуемо встретит опасность. Но и я наконец отчаялся и решил идти домой. И тогда, случайно, я внезапно наткнулся на то, что искал: следы мягких лап на краю грязного озера. След был четок и свеж, и вел не в Мордор, а из него. Я следовал за ним по краю Гиблых Болот, а потом поймал. Прячась у омута, до ночи вглядываясь в темную воду, я поймал его — Голлума. Он весь был покрыт зеленым илом. Боюсь, ему не за что меня любить: он укусил меня, и я не нежничал. Я не добился от него ничего, кроме оскаленных зубов. Дорога домой была худшей частью похода: я накинул ему петлю на шею и днем и ночью гнал его перед собой с кляпом во рту, пока голод и жажда не укротили его. В конце концов я привел его в Лихолесье и передал эльфам; я рад был избавиться от него: он воняет. Надеюсь, больше мне не придется его видеть; а Гэндальф явился туда и долго с ним беседовал.

— Да, долго и утомительно, — проговорил Гэндальф, — зато с пользой. Во-первых, его рассказ о потере совпадает с тем, что нам сейчас поведал Бильбо; однако это не самое главное, так как я и сам об этом догадывался. Но тогда я впервые узнал, что голлумово Кольцо было найдено в Великой Реке близ Ирисной Низины. И еще я узнал, что владел он им долго — много жизней. Кольцо сделало его бессмертным, а это под силу лишь Кольцу Власти.

А если и это не убедит тебя, Галдор — есть еще одна проверка, о которой я говорил. На этом самом кольце, круглом и, как вы видели, совсем простом, проступают письмена, о которых писал Исильдур — если у кого-либо достанет воли бросить золотую вещицу в огонь. Я сделал это, и вот что прочел:

«Асх назг дурбатулук, асх назг гимбатул, асх назг тхаракатулук агх бурзум-исхи кримпатул».

Голос мага внезапно изменился. Он стал угрожающим, властным, твердым, как камень. Высокое солнце затмилось и веранда на миг потемнела. Все содрогнулась, а эльфы заткнули уши.

— Никогда прежде не звучал этот язык в Имладрисе, Гэндальф Серый, — сказал Эльронд, и тень рассеялась, а Совет перевел дыхание.

— И, будем надеяться, не зазвучит и впредь, — отвечал Гэндальф. — Но я не прошу у тебя прощения, Владыка Эльронд. Ибо если мы не хотим, чтобы язык этот зазвучал вскоре по всему Западу — отбросьте сомнения: кольцо Полурослика — то самое, которое Мудрые некогда определили как Сокровище Сокровенной Мощи Врага: в нем собрана Его древняя сила. В глуби Черных Лет услышали кузнецы Эрегиона слова этого заклятья — и поняли, что преданы: «Кольцо Одно, чтоб править всеми, кольцо Одно, что б всех найти, Кольцо Одно, чтоб всех сковать и в темноте свести».

Знайте, друзья мои, что я узнал от Голлума много больше. Говорит он неохотно, и речь его смутна, но, без сомнения, он пробрался в Мордор, и там из него вытянули всё, что было ему известно. Враг знает, что Кольцо Всевластья нашлось, что долгое время оно было в Крае; а так как Кольценосцы проследили его путь почти до наших дверей, Он скоро узнает — если уже не узнал — что мы укрыли его здесь.

***

Все сидели молча, пока наконец не заговорил Боромир.

— Он маленькая тварь, этот Голлум? Маленькая тварь, но большой негодяй. Что с ним сталось?

— Он в тюрьме, — сказал Арагорн. — Просто в тюрьме. Он много страдал. Нет сомнений, что его пытали, и страх перед Сауроном затемнил его душу. И все же я рад, что лесные эльфы зорко следят за ним: злоба его велика и дает ему силы, каких трудно ждать от существа столь худого и древнего. На свободе он все еще может принести много зла. И я не сомневаюсь, что его выпустили из Мордора с какой-то лиходейской целью.

— Увы! Увы! — воскликнул Леголас, и тревога исказила его прекрасное лицо. — Пришла пора рассказать, с чем я был послан сюда. Вести мои плохи, но лишь здесь понял я весь ужас их. Смеаголл, иначе называемый Голлумом, бежал.

— Бежал?! — вскричал Арагорн. — Истинно лихая весть! Боюсь, всем нам придется горько пожалеть об этом… Как случилось, что эльфы Трандуиля упустили его?

— Не из-за малой бдительности, — ответил Леголас, — но, может быть, по чрезмерной доброте. И мы опасаемся, что ему помогли, а значит — о наших делах известно больше, чем нам бы хотелось. Мы стерегли эту тварь, как нас и просил Гэндальф, день и ночь, хотя это было очень утомительно. Но Гэндальф вселил в нас надежду на его исцеление, и мы не хотели все время держать его в подземной темнице, где черные мысли вернулись бы к нему.

— Обо мне вы так не заботились, — заметил Глоин, и глаза его блеснули — он вспомнил свое заключение в глубинной тюрьме эльфов.

— Тише, тише! — вмешался Гэндальф. — Не перебивай, прошу тебя, добрый мой Глоин! То была печальная ошибка, давно исправленная. Если вытащить на свет все обиды, стоящие меж эльфами и гномами — нам придется прекратить Совет!

Глоин встал и поклонился, и Леголас продолжал: