Властелин колец

— В Мории Балину кольца не найти, — проговорил Гэндальф. — Трор передал его своему сыну Траину, но Торин не получил его. Его пыткой забрали у Траина в башне Дол-Гулдура. Я пришел слишком поздно.

— Горькая весть! — вскричал Глоин. — Когда же придет час нашей мести?! Однако есть еще Три. Что сталось с Кольцами Эльфов? Они очень могущественны — так говорят. Разве Перворожденные их не сохранили? Но их тоже отковал Саурон. Они бессильны? Я вижу здесь Перворожденных. Что скажут они?

Эльфы не ответили.

— Разве ты не слушал меня, Глоин? — проговорил Эльронд. — Три Кольца отковал не Саурон. Он даже никогда их не касался. Но говорить о них нельзя. Лишь этот час сомнений вынуждает меня нарушить запрет. Они не бессильны. Но они не сотворены как оружие: их сила в другом. Те, кто сковал их, желали не богатств, не войн или завоеваний — но знаний, мастерства и умения исцелять — чтобы охранить от лиха любую живую тварь. Всего этого Эльфы Средиземья добились — правда, заплатив горечью. Но все, сделанное Владетелями Трех, рухнет, а их сердца и ум откроются Саурону, получи он Кольцо Всевластья. Было бы лучше, если бы Трех никогда не было. Это Его цель.

— А что случится, если, как ты советуешь, Кольцо Всевластья будет уничтожено? — спросил Глоин.

— Мы не знаем наверное, — печально ответил Эльронд. — Кое-кто надеется, что Три Кольца, которых Саурон никогда не касался, обретут свободу и помогут залечить раны, причиненные им миру. Но, возможно, когда Кольцо сгинет, погибнут и Три, и много прекрасного исчезнет вместе с ними. Так думаю и я.

— Однако все эльфы согласны принять эту судьбу, — сказал Глорфиндэль, — если так можно низвергнуть власть Саурона, и угроза его владычества сгинет навек.

— Мы снова вернулись к уничтожению Кольца, — заметил Эрестор. — И однако не приблизились к решению. Есть ли у нас силы, чтобы отыскать Огонь, в котором Оно было отковано? Это путь отчаянья. Путь глупости, сказал бы я, если бы мудрость Эльронда не удерживала меня.

— Отчаянья или глупости? — переспросил Гэндальф. — Это не отчаянье, ибо отчаиваются лишь те, для кого конец несомненен. Мы не отчаялись. Это мудрость — сознавать необходимость, когда все другие пути взвешены; пусть она даже кажется глупостью тем, кто вцепился в ложную надежду. Что ж, пусть глупость станет нам покровом — завесой перед глазами Врага! Ибо Он очень мудр, и точно взвешивает все на весах своей злобы. Но единственная известная Ему мера — жажда, жажда власти, и ею мерит Он все сердца. Он и помыслить не может, что мы отвергнем его, что, владея Кольцом, попытаемся уничтожить его. Решившись на это, мы спутаем его планы.

— По меньшей мере — на время, — согласился Эльронд. — Путь должен быть пройден, хоть он и труден. Ни сила, ни мудрость не помогут нам. У слабых в этом походе будет больше надежд, чем у сильных. Такова судьба многих дел, что движут колеса мира: часто свершают их маленькие руки, покуда глаза великих обращены вдаль.

— Отлично, отлично, досточтимый Эльронд! — вмешался вдруг Бильбо. — Можете не продолжать. И без того ясно, куда вы целите. Глупый хоббит Бильбо заварил кашу — и самое лучшее, если Бильбо и расхлебает ее. Мне здесь, конечно, очень уютно, и книга подвигается. Если хотите знать, я ее уже почти кончил. Даже и конец придумал: «И он жил счастливо до конца своих дней».

Это добрый конец, не хуже всех прежних. Но теперь придется мне от него отказаться: непохоже, что он будет правдив; и уж наверняка перед ним появятся новые главы — если, конечно, я доживу до того, чтоб написать их. Ужасно досадно… Так когда мне выходить?

Боромир изумленно взглянул на Бильбо, но смех замер на его губах, когда он увидел, что все смотрят на старого хоббита с уважением и печалью. Улыбался лишь Глоин — но его улыбка относилась к давним воспоминанием.

— Конечно, дорогой мой Бильбо, — сказал Гэндальф, — если бы ты действительно заварил эту кашу — ты должен был бы ее расхлебать. Но ты ведь хорошо знаешь, что сейчас уход — слишком серьезное дело для одного, и что в великих подвигах лишь малую толику свершает сам герой. Не кланяйся! Мы не сомневаемся, что под твоей шуткой кроется доблесть. Но Кольцо не по силам тебе, Бильбо. Ты не можешь взять его. Оно не твое. Если тебе нужен мой совет, я скажу, что свою часть дела ты сделал — тебе осталась лишь летопись. Кончай книгу и не меняй в ней конца! Надежда всё еще есть. Но будь готов писать продолжение, когда они вернутся.

Бильбо засмеялся.

— Что-то не припомню, чтобы ты прежде давал мне приятные советы, — сказал он. — А так как все твои неприятные советы были хороши, хотел бы я знать, не плох ли этот. Я, правда, не думаю, чтобы у меня хватило сейчас удачи и воли. Кольцо набралось сил, а я их растерял… Но скажи, кого ты имел ты ввиду, говоря «они»?

— Тех, кто пойдет с Кольцом.

— Отлично! Но кто это будет? Мне кажется, решить этот вопрос должен наш Совет — и кончить на этом. Эльфы способны говорить бесконечно, да и гномы от них не отстанут; но я всего лишь старый хоббит, и я сегодня не полдничал. Давайте назовем имена — или отложим все на после обеда.

***