Властелин Кукол (ЛП)

— Серафина, верно? Или… Хелис?

Услышав эти слова, священник перед алтарём насторожился и с любопытством посмотрел на Серафину.

Серафина склонилась перед эссэрой.

— А как видите её вы? — спросила эссэра мою сопровождающую.

— Она молодая и красивая, — раздался твёрдый ответ Серафины, — гораздо моложе, чем оценил Хавальд.

— Хм, — хмыкнула эссэра Фала с задумчивым взглядом в сторону священника Сольтара, который снова поднялся с колен и теперь подошёл к нам. Он разглядывал меня. — Вы не могли бы снять свой меч, сэр Хавальд? — попросила эссэра, и я отстегнул Искоренителя Душ от портупеи и молча протянул священнику. Тот одно мгновение колебался, затем благоговейно принял его. Я почувствовал протест Искоренителя Душ — его взяли не те руки — но он был посвящён Сольтару, поэтому у него не было причин жаловаться.

Не говоря ни слова, учёный снова поднял простынь. Я покачал головой, потому что всё ещё видел ту же женщину. Видимо, дело не в клинке, я подозревал, что виновником является скорее кое-что другое: например, кольцо, тяжело обхватывающее мой палец.

— Могу я спросить, в чём дело? — тихо спросил я, протягивая руку к священнику.

Искоренитель Душ почти с облегчением прилетел ко мне, и я снова подвесил его к поясу.

— Это, — медленно сказала эссэра Фала, с отвращением указывая на лежащее передо мной тело, — тело женщины, которая убила моего сына и была справедливо наказана рукой моей внучки. Следовательно, это должен быть труп Марины, моей старшей внучки и матери Фарайзы, наследницы Дерева, которую вы сами спасли из могилы в пустыне.

Я недоверчиво посмотрел на нее. Её личный врач прочистил горло.

— Я не вижу того, что видите вы, Хавальд бей, — в первый раз заговорил он. — Но я врач, и не все мои чувства обмануты этим колдовством. Ваше глаза подтверждают то, что я чувствую своими руками. И ещё кое-что… Я имел честь служить эссэре Фале в качестве личного врача много лет. И это мои руки извлекли на свет сначала Марину, а затем и Файлид. Я также был тем, кто вытирал слёзы эссэры Марины, когда она сломала левую ногу. Именно я был тем, кто видел её мужество, когда мне пришлось выполнить долгую и болезненную операцию, шрамы от которой должны были остаться до самой смерти. Посмотрите сюда, эссэри и скажите, видите ли вы такие шрамы на этой лодыжке, — он многозначительно посмотрел на меня. — Хоть я и вижу шрамы, но не чувствую их под своими пальцами.

Я содрогнулся. То, о чём он говорил, было магией, о которой я даже не хотел думать.

Я кивнул, и он снова поднял простынь. Достаточно было быстрого взгляда, и я покачал головой. Там не было никаких шрамов.

— Это не Марина, — заметил я.

Не спрашивая, я подошёл к изголовью лежанки и поднял простынь. Кто-то, вероятно врач, грубыми стежками пришил голову к шее, всё же зрелище было не из приятных. Лицо было мне совершенно незнакомо. Если бы мне показали только голову, я бы сразу мог им сказать.

Мне пришлось заставить себя провести кончиками пальцев по влажной коже этого мёртвого лица. То, что я чувствовал пальцами и то, что видел, совпадало.

— Это точно не она.

Я опустил простынь и почувствовал облегчение, когда да Халат протянул мне серебряную чашу с мыльной водой и маленькое чистое полотенце. Я вымыл руки.

— Тогда у нас есть подтверждение, — произнесла эссэра Фала, когда я с благодарным кивком вернул полотенце врачу. — Вопрос в том, освободили ли вы настоящую Марину из лагеря работорговцев или эту? — она посмотрела мне в глаза. — Я слышала от сына, что случилось. Никогда не стоит недооценивать своего противника, так же, как и переоценивать. Какой дьявольской дальновидностью должен обладать наш противник, если смог спланировать такие уловки… Вы помните, видели ли у Марины, которую освободили из лагеря работорговцев, шрамы на левой лодыжке?

Я попытался вспомнить, но затем покачал головой. Я вопросительно посмотрел на Серафину.

— Может ты что помнишь?

Она мимолётно улыбнулась.

— Не особо много. Я лишь смутно помню ужасную фурию, которая вырвала у меня из рук ребёнка, — ответила она. — Знаете, я была не в своём уме? — объяснила она эссэре Фале, смущённо улыбнувшись.

— Я рада, что сегодня вы в своём, — ответила эссэра. Она снова повернулась ко мне.

— Может вы сможете конфиденциально спросить это у других своих товарищей.

— В этом нет необходимости, — сознавая свою вину, ответил я. — Я сам не понимаю, как мог быть таким неосторожным! Видите ли, когда Марина вырвала у Хелис свою дочь, та тут же перестала плакать, — сказал я с улыбкой в сторону эссэры Фалы. — У вашей правнучки очень хорошие лёгкие, и она тренировала их при каждой возможности, пока мы не нашил вашу внучку. Стоило Марине взять Фарайзу на руки, та тут же замолчала, а немного погодя счастливо смеялась, потому что в первую очередь ваша внучка накормила её грудью, — я посмотрел на мёртвую под простынёй. — Так что сразу понятно, что это не эта женщина. Никакое колдовство на земном диске не может имитировать кормящую мать.

— И в чём же была ваша невнимательность, если она вас не обманула? — спросила эссэра Фала со странным блеском в глазах.