Властелин сердец

— Ее или чьих-нибудь других. Даже с точки зрения здоровья, молодому человеку лучше, на мой взгляд… чем…

Я запнулось. И что это на меня нашло? С чего вдруг я стала читать ему нотации, словно безумная мать? Он угрюмо взглянул на меня.

— Мне кажется, люди придают этому слишком уж большое значение, Дороти.

— Однако это — одна из самых больших радостей в жизни, — слабо запротестовала я, вспомнив, что сама посвятила этому три четверти своего времени.

— Но не для меня, — сказал Льюис.

И снова в его глазах мелькнуло какое-то мутное облако, выражение близорукого зверя, столь меня пугавшее. Я оборвала разговор на полуслове. Во всем остальном наш долгий уик-энд вполне удался. Мы загорели, отдохнули, и в отличном настроении вернулись в Лос-Анжелес.

Отдых был очень кстати. Через три дня Льюис заканчивал сниматься в своем вестерне, и Билл Маклей, режиссер, пригласил целую ораву на коктейль по случаю завершения фильма. Съемки проходили в фальшивой деревне, где Льюис слонялся все лето. Я приехала в шесть, немного раньше назначенного часа, и нашла Билла в фальшивом салуне посреди фальшивой Мейн-роуд. Он был в скверном настроении, страшно устал, и, как всегда, ругался. Его команда готовила финальную сцену чуть дальше по улице, и он сидел за столиком в гордом одиночестве, злобно зыркая по сторонам. Последнее время он сильно пил, и студия доверяла ему только второстепенные фильмы, отчего он пил еще больше. Взбежав по двум пыльным ступенькам, я вошла в салун, и он приветствовал меня хриплым смехом.

— А, Дороти? Явилась посмотреть, как тут твой жиголо? Сегодня у него большая куда-то в пустоту, как всякий раз, когда кто-нибудь ему надоедал.

Билл склонился к камере и громко выругался.

— Да чтоб вас всех… Приложи винтовку к плечу, Льюис, к плечу… так, теперь целься в меня… Мне нужна ярость, гнев, понимаешь? Ярость! Ну ради Бога, не смотри ты на меня, как последний идиот! Ты же собираешься убить негодяя, изнасиловавшего твою сестру… Вот, вот, отлично! Отлично… Так… кладешь палец на курок… нажимаешь…

Льюис стоял ко мне спиной, и я не видела, что он сделал. Но он выстрелил, и Билл, схватившись обеими руками за живот, из которого хлестала кровь, упал. На какое-то мгновение все замерли, а затем, как по команде, бросились к нему. Льюис тупо смотрел на ружье. Я отвернулась и прислонилась плечом к фальшивой, пахнущей плесенью стене. Меня тошнило.

Лейтенант Пирсон оказался очень вежливым и рассудительным полицейским. Было совершенно ясно, что кто-то подменил холостой патрон боевым, что мог это сделать кто угодно из тысячи врагов Билла Маклея, а также не вызывало сомнений, что это был наверняка не Льюис, который его почти не знал и не похож на дурака, способного убить человека на глазах у сотни свидетелей. Все жалели его, а замкнутость и мрачность относили на счет сильного эмоционального потрясения: кому приятно стать орудием преступления! Мы и прочие свидетели покинули полицейский участок около десяти, и кто-то предложил наверстать упущенное и пойти выпить. Я отказалась, и Льюис поплелся за мной. До дома никто не произнес ни слова. Я была очень измотана. И не очень зла.

— Я все слышал, — просто сказал Льюис, когда мы подошли к лестнице. Вместо ответа я пожала плечами, выпила три пилюли снотворного и отправилась спать.

Глава четырнадцатая

Лейтенант Пирсон сидел в гостиной; он казался обеспокоенным. Он был по-своему красив — серые глаза, полные губы, — правда, слишком сухощав.

— Это пустая формальность, — сказал он, — но вы действительно ничего не знаете об этом парне?

— Ничего, — ответила я.

— И он живет у вас уже три месяца?

— О, да! — ответила я и с виноватым жестом добавила: — Вы, должно быть, считаете меня недостаточно любопытной?

Его черные брови поползли вверх, а на лице появилось то же выражение, что я часто видела у Пола.

— Я бы так не сказал.

— Видите ли, — продолжала я, — я считаю, что мы и так слишком много знаем о людях, с которыми сталкиваемся каждый день, а это неприятно. Мы знаем, как и с кем они живут, с кем спят, что думают о себе… короче говоря, слишком много. Но оставьте им немного тайны — и всем будет спокойнее. Вы так не считаете?

Он явно не считал, что так спокойнее.

— Это точка зрения, не более, — холодно ответил он. — Точка зрения, не способная помочь мне в моем расследовании. Разумеется, я не считаю, что он намеренно убил Маклея. Похоже, лишь с ним одним Маклей и обращался по-человечески. Но все равно, стрелял-то он. И когда он предстанет перед судом, то, ради спасения его же карьеры, лучше представить присяжным самый ангельский образ, какой только возможно.

— Вам бы спросить его самого, — заметила я. — Я знаю, что он родился в Вермонте. Вот, собственно, и все. Мне разбудить его, или вы хотите еще кофе?

Это был следующий день после убийства. Лейтенант Пирсон вытащил меня из постели в восемь утра. Льюис все еще спал.

— Еще кофе, — сказал он. — Миссис Сеймур, простите мне столь прямой вопрос, но… что у вас с Льюисом Майлзом?

— Ничего, — ответила я. — Ничего такого, о чем вы думаете. Для меня он просто дитя.