Властелин замка

— Думаю, она имела весьма смутное представление о замужестве. Я помню вечер того дня, когда был заключен брачный контракт. Вы понимаете, мадемуазель? Наверное, в Англии нет такого обычая? Но во Франции перед свадьбой составляется брачный контракт, после чего в доме невесты устраивают праздничный обед — она обедает вместе со своей семьей, женихом и некоторыми его родственниками, а после этого подписывается контракт. Мне кажется, тогда она была совершенно счастлива: она должна была быть графиней де ла Талль, а де ла Талль самая знатная семья — и самая богатая — в округе. Это была завидная партия. Потом брак зарегистрировали, и они обвенчались в церкви.

— И после этого ее счастье стало уже не столь безоблачным?

— Ах, мадемуазель, жизнь всегда более жестока, чем мечты юной девушки.

— Особенно той, которая имела несчастье выйти замуж за графа де ла Талля.

— Именно так, мадемуазель, — она протянула шкатулку мне — Вы же видите, какой милой девушкой она была, она радовалась самым простым вещам. Жизнь с таким человеком, как граф, была для нее ужасным разочарованием.

— Такое разочарование переживают многие девушки.

— Это правда, мадемуазель. Она имела привычку вести дневник. Она обычно записывала все, что происходило. Я храню эти дневники.

Она подошла к шкафу, открыла его ключом из связки на поясе, и вынула маленькую тетрадь:

— Это первый. Посмотрите, какой красивый почерк.

Я раскрыла дневник и прочла:

«1-е мая. Молилась вместе с папой и прислугой. Я повторила ему молитву, и он сказал, что я делаю успехи. Пошла в кухню и смотрела, как Мари печет хлеб. Она дала мне кусочек сахарного пирожного и просила никому не говорить, потому что не должна была печь сахарные пирожные».

— Да, это дневник, — прокомментировала я.

— Она была совсем маленькая. Не больше семи лет. Многие ли в семь лет могут так хорошо писать? Позвольте налить вам еще кофе, мадемуазель. Посмотрите тетрадь. Я часто ее перечитываю, и в эти моменты Франсуаза словно возвращается ко мне.

Я перелистала страницы, исписанные крупным детским почерком.

«Я думаю, что сделаю для Нуну салфетку на поднос. На это уйдет много времени, но если я не успею к дню ее рождения, можно подарить на Рождество».

«Сегодня после молитвы папа беседовал со мной. Он сказал, что я всегда должна быть хорошей и жертвовать собой ради других».

«Я видела сегодня маму. Она не узнала меня. Потом папа мне сказал, что скоро ее может не быть с нами».

«Я взяла голубого шелку на салфетку для подноса. Нужно еще найти немного розового. Нуну чуть не увидела ее сегодня. Я очень волновалась».

«Вчера я слышала, как папа молился в своей комнате. Он позвал меня туда и заставил молиться вместе с ним. Мне больно вставать на колени, но папа такой хороший, что не замечает этого».

«Папа сказал, что покажет мне свое самое большое сокровище на мой следующий день рождения. Мне будет восемь лет. Интересно, что это».

«Как было бы хорошо, если бы в доме были дети, с которыми можно поиграть. Мари говорила, что в доме, где она работала, было девять детей. Вот если бы они были моими братьями и сестрами! И среди них был бы кто-то мой самый любимый».

«Мари испекла пирог к моему дню рождения. Я пошла на кухню, чтобы посмотреть, как она это делает».

«Я думала, что сокровища — жемчуг и рубины, но это просто старое платье с капюшоном. Оно черное и пахнет плесенью после сундука. Папа сказал, что я должна научиться отделять зерна от плевел».

Нуну склонилась надо мной.

— Как это печально, — сказала я. — Она была тихим ребенком.

— Но хорошим. Почитайте это — вы поймете, какая она была. У нее был прекрасный характер. Ведь это заметно, правда? Она воспринимает вещи такими, каковы они на самом деле… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, кажется, понимаю.

— Совсем не из тех, кто лишает себя жизни, как видите. В ней не было ни капли истеричности. В действительности, и Женевьева такая же… в душе.

Я молча пила кофе, который она мне принесла. Нуну вызывала во мне симпатию своей глубокой преданностью матери и дочери. Я чувствовала, что она каким-то образом пыталась передать мне это свое отношение.

В таком случае я должна быть с ней откровенна.

— Я считаю нужным сообщить вам, — сказала я, — что в первый же день нашего знакомства она показала мне могилу своей матери.

— Она часто ходит туда, — сказала она, и в ее глазах появился отблеск страха.

— Она поступила весьма странно — сказала, что ведет меня познакомиться со своей матерью… я подумала, что она ведет меня к живой женщине.

Нуну кивнула, глядя куда-то в сторону.

— Потом, сказала, что ее отец убил ее мать.

Лицо Нуну сморщилось, на нем появилось выражение ужаса.

Она положила ладонь на мою руку:

— Но вы же понимаете? Какой удар — найти ее… свою мать. А потом эти слухи. Это — естественно, правда?

— Мне бы не хотелось считать естественным, что ребенок обвиняет своего отца в убийстве матери.

— Это было так ужасно… — повторила она. — Ей нужно помочь, мадемуазель. Подумайте об этой семье. Смерть… переживания в замке… слухи в городке. Вы разумная женщина. Я знаю, вы не откажетесь сделать все, что в ваших силах…