Властитель темных небес

— Эбигейл, вернись к столу и сними бюстье или юбку. Надень ошейник. Вернись сюда.

Ее рот открылся, закрылся, и румянец разлился по ее щекам.

Он перевел взгляд обратно на сцену в знак открытого отстранения и наказания. Ее шаги удалялись.

Через несколько минут он услышал, как она остановилась рядом с ним, и поднял взгляд.

В ошейнике. Обнаженная до пояса. Он позволил бы ей надеть что-нибудь менее откровенное, если бы она не бросила ему вызов. Мышцы ее рук были напряжены, будто она подавляла в себе потребность прикрыться, а лицо стало обворожительно красным.

Он и забыл, как очаровательны скромницы. Эта девушка краснела прекраснее всех, кого он когда-либо видел.

— У тебя великолепная грудь, Кудряшка. Я рад поделиться твоей красотой с моими друзьями.

Ее рот сжался — не самая обычная реакция на комплимент, как и ее отрывистое:

— Спасибо, Сэр.

Оставаясь безучастной, она продолжала смотреть на сцену.

Она была той еще штучкой.

— Когда разговариваешь с Домом, признаком хороших манер является нахождение сабмиссива на равном или более низком уровне. Это значит, что если он сидит, ты встаешь на колени.

После минутного и явного нежелания она опустилась перед ним на колени с неловким очарованием. Он изучал ее, пытаясь понять, что она чувствует. Он мог заметить намек на шок — шок карьеристки, которой приказали встать на колени. Однако ее соски напряглись, а спина выгнулась дугой. Находила ли эта маленькая феминистка удовольствие в том, чтобы быть у его ног? Вполне вероятно. Возможно, когда-нибудь он расскажет ей, как ему приятно, когда она находится рядом с ним.

Пока же у него были другие темы для разговора. Он наклонился вперед, упираясь предплечьями в колени, вторгаясь в ее личное пространство. Медленно вздохнув, он втянул ее восхитительный аромат, напоминающий весну с нотками цветов.

— Скажи, почему ты решила снять верх, а не юбку. — В конце концов, она наверняка надела трусики и была бы более прикрыта.

Она пожала плечами.

— Так было проще.

— Я бы предпочел честный ответ.

Ее взгляд так и не встретился с его глазами.

— Это показалось менее обнажающим.

Почему он не перестает лезть не в свое дело? Когда Эбби переместила свой вес, пытаясь найти удобное положение на деревянном полу, ее грудь заколыхалась. Без бюстье, округлость ее живота была на виду. Комментарии Джанаэ о том, что она толстая, все еще оставались в ее памяти, и теперь Эбби леденела от каждого взгляда, в котором, вероятно, сквозило отвращение.

Тяжесть внимания Ксавье склонила ее плечи, но, по крайней мере, оно не могло пробить лед вокруг нее. Почему бы ему просто не оставить ее в покое?

— Давай попробуем так, — сказал Ксавье, его тон был ровным. — Расскажи мне, о чем ты подумала, когда решала, какую одежду оставить, а какую снять.

Изложить свои доводы, словно это экзаменационная работа, требующая оценки? Она почувствовала, как лед вокруг нее утолщается, чтобы свести его влияние к минимуму.

— Это все. Правда.

— Эбби. Посмотри на меня.

Твердый приказ пронзил ее насквозь, и она откинула голову назад. Его глаза были черными. Внимательными. Требование в них раскололо ее броню.

— Продолжай смотреть на меня, — мягко сказал он. Его костяшки пальцев прошлись по ее шее, скользнули к груди. Его рука была теплой, растопив лед вокруг нее, когда он обхватил ее левую грудь и взвесил ее в своей большой ладони. Ее соски болезненно напряглись, заставив пальцы ног поджаться. Когда он обвел ареолу большим пальцем, его взгляд задержался на ней. Она сглотнула, ощутив прилив жара внутри себя, окончательно разрушающей ее защиту.

— Правильно, — его голос был успокаивающим, только она не понимала, что он имеет в виду.

Он наклонился вперед и крепко поцеловал ее.

— Твоя неспособность делиться своими мыслями и эмоциями — это то, над чем мы будем работать. Но на этот раз я помогу. Когда ты пыталась решить, что снять, твоей первой мыслью было, что ты хочешь показать свою грудь.

У нее вырвался изумленный смех, заставивший морщинки в уголках его глаз проявиться ярче, когда он прищурился.

Его рука переместилась, скользнув под ее оголенную грудь, чтобы приласкать… и согреть.

— Но все было не так. Вероятно, поскольку ты женщина, твоей первой мыслью было, что одна часть твоего тела менее привлекательна, чем другая.

Он вытаскивал наружу то, что ее беспокоило, и она слегка вздрогнула.

— Да. Скажи мне, что ты думаешь о своей груди, маленькая учительница. Три прилагательных, пожалуйста.

Она попыталась отвести взгляд, чтобы хоть немного подумать. Его свободная ладонь сжалась под ее челюстью, железным капканом удерживая ее лицо. Он не позволил ей вырваться. Ее охватила дрожь, когда ощущение воздействия перешло от внешнего к внутреннему.

— Эбби?

Грудь. Ее грудь.

— Тяжелая. Милая, — ей нравилась ее грудь. Хотя бывали моменты… — Неудобная.

— Неудобная? — одна бровь приподнялась, и в его глазах блеснуло веселье. — Мне не терпится обсудить этот вопрос.

Сначала ад замерзнет, благодарю покорно.

Несмотря на ее молчание, он улыбнулся.