Властитель Вселенной (Империя Тысячи Солнц - 2)

Элоатри подняла взгляд. По ту сторону неширокой долины взмывал к небу шпилями и башнями собор Нью-Гластонбери, праздничный фейерверк, славящий Божественное Творение и преобразующую силу вечной любви. Элоатри зажмурилась.

По зеленому лугу медленно двигалась к ней процессия мужчин и женщин. Некоторые были в пышных облачениях, некоторые - в простых черных или белых рясах. До нее доносился смолистый аромат благовоний, дымки которых поднимались среди людей; ветер доносил обрывки слов: "...Fons vivus, ignis, caritas, et spiritalis unctio..."

Она улыбнулась. Звуки ей нравились, смысл придет позже.

"Надеюсь, ты не считаешь, что пила это за себя самое?"

Элоатри рассмеялась. Может, это нужно тому рыжеволосому мальчику? Или какой-то не обнаружившей пока себя части ее самой? Или обоим? Души ее коснулась тень горечи. Томико погиб мучительной смертью; он находился на Артелионе, среди Высших дулу. Должно быть, их много сейчас - тех, кому нужно послание веры, кто смотрит на историю, как на повесть с внутренним смыслом.

Но все это в руке Телоса.

Она снова посмотрела на приближающуюся группу. Теперь, когда они подошли ближе, она видела, что один из шествующих одет в высокую, остроконечную шляпу, странно раздвоенную на конце, другой - в складчатую мантию, пышнее, чем у остальных, еще один держал в руке длинный жезл с изящно изогнутым набалдашником. Процессия направлялась прямо к ней.

Она встала, и последние клочки ее желтой рясы упали на землю. Легкий ветерок ласкал ее тело, и солнце согревало ее своими лучами, когда она начала спускаться вниз навстречу новой жизни и тем, кто шел к ней.

ПЛАНЕТОИД БАБУЛИ ЧАНГ

Осри отодвинулся от стола, не в силах проглотить больше ни кусочка. Рядом с ним погрузился в беседу с Монтрозом отец; лицо его было спокойно в первый раз с тех давних пор, когда они сидели на веранде его дома на Шарванне. Эйя вернулись на борт "Телварны", и с ними Жаим - следить за процессом заправки и поддерживать связь. Но все остальные были здесь, даже Ивард.

Настроение у него было каким-то непонятным: и радость, и горечь сразу. Он пил легкие, дорогие вина, которые ему предлагали - он не пил уже... Телос знает, как давно он напился в последний раз. С легким потрясением он вспомнил, как они отмечали повышение приятеля-офицера на Меррине, как раз перед тем, как он ушел в отпуск.

Долго ли прожил Квизран после этого повышения?

От этого воспоминания ощущение грусти усилилось: что бы ни случилось теперь с ними, возврата к старым временам уже не будет: Танри Фазо, светлой памяти архон Шар-ванна, мертв, и шакалы пострашнее Ноккера с его бандой бесчинствуют в некогда мирном Меррине.

В попытке отвлечься от воспоминаний Осри огляделся по сторонам под звуки замысловатых мелодий разных миров.

"Это не только вино", - сообразил Осри, переводя взгляд с одного лица на другое. Все, что ему довелось испытать за этот день, разом дало о себе знать. Ему нужно было время обдумать случившееся, понять его.

В противоположном углу развлекал пеструю компанию молодых Чангов обоего пола Локри; рассказ его то и дело вызывал у них взрыв смеха. Ивард сидел между Вийей и Монтрозом, раскрасневшись и блестя глазами то ли от жара, то ли от возбуждения. Осри заметил, что Монтроз часто поглядывает в его сторону. Вид у Иварда, правда, был довольный - он смотрел за танцем в невесомости, который исполняли в самом центре комнаты несколько танцоров, и среди них - Марим с развевающимися светлыми волосами; почти обнаженное тело ее было украшено лентами с колокольцами и бубенчиками.

И все же центром притяжения оставался Брендон, одетый в неизвестно откуда взявшийся шикарный костюм. Он сидел на нем словно сшитый по заказу богато расшитый камзол, туго облегающие черные штаны, высокие блестящие ботинки. Эренарх держался в обществе безупречно, деля внимание поровну между присутствующими, занимая их легкой, но приятной беседой. Осри с любопытством наблюдал за его диалогом с Бабулей Чанг, старые глаза которой сияли весельем.

Осри сравнил это с тем, что видел совсем недавно, и сам поразился тому, насколько важным это ему показалось. Он понял, наконец, что напомнила ему смена шутовской имитации поведения дулу на непринужденное светское изящество: то же самое было тогда и с Маркхемом. Тот, окончив свой анекдот, повернулся и вышел из помещения с точно таким же уверенным изяществом.

И все же, почему это так важно для него? Осри попытался стряхнуть туман, клубившийся в голове от спиртного.

- Ты молчишь, сын, - прервал его размышления Себастьян Омилов. Что-то не так? - Отец хранил на лице вежливую улыбку, но глаза вдруг сделались тревожными.

"Он видит во мне всего лишь капризного ребенка, которого надо развлекать".

Мысль эта родилась в той же части мозга, которая искала смысл в том, что он видел, которая настаивала на важности этого.

- Я просто устал, папа. Не забывай, мы причалили вскоре после того, как я сменился с вахты.

- Мне кажется, здесь все идет к концу, - сказал Омилов. - Хотя должен признаться, мне не хочется улетать отсюда.