Властители античных морей

Рим стал морской державой. Весной 256 г. до н. э. консул Марк Атилий Регул с 330 кораблями упрочил достижение Дуилия, потопив 16 и захватив 114 судов - почти треть карфагенского флота у мыса Экном, а еще через 15 лет проконсул Гай Лутаций Катул с 200 кораблями, воспользовавшись опозданием карфагенской эскадры, снова разгромил пунийцев у Эгатских островов, потопив 50 и захватив 70 кораблей. В одном из этих сражений, по свидетельству Павсания (23, I, 29), на стороне римлян участвовали пять аттических триер. Карфаген навсегда утратил господство в Средиземном море. В этом же году Гамилькар и Катул подписали мирный договор, означавший конец 23-летней войны и поражение Карфагена. Просторы Средиземного моря бороздили 200 римских квинкверем, контролируя прибрежную полосу. Пунийцы уплатили контрибуцию и очистили Сицилию, ставшую римской провинцией. Ради спасения своей репутации карфагеняне всю ответственность за поражение возложили на наемного спартанского полководца Ксантиппа и специальным указом поручили его судьбу Эолу и Посейдону: Ксантиппа посадили на едва державшийся на плаву корабль и отослали на родину. Его дальнейшая судьба неизвестна...

* * *

Битва гигантов до известной степени сдерживала пиратские нашествия на побережья: эвпатриды удачи никогда не могли быть вполне уверены, что даже в каком-нибудь захолустье, не говоря уже о городах, они не натолкнутся на римский или карфагенский гарнизон. Кроме того, Италия, вконец разоренная войной, едва ли могла дать им что-нибудь заманчивое. Даже профессия андраподиста потеряла свой смысл, ибо мужчины сражались в римских легионах, а женщины всегда были начеку. Поэтому они предпочитали наниматься на службу к тем или другим и улучшать свое благосостояние менее опасным, легальным путем.

Еще туже им пришлось после окончания войны, когда по Тирренскому морю разгуливал римский военный флот, а само это море стало Римским озером: с 238 г. до н. э. Рим стал хозяином Сардинии и Корсики. Пираты западных вод занимались теперь в основном прибрежным промыслом, ставшим неизмеримо опаснее. Зато торговые пути обрели относительный покой, кроме тех, что проходили близ берегов Испании, где Гамилькар продолжал свои завоевания, и Балеарских островов. Поэтому у римлян было время, чтобы взглянуть на восток, где долечивал раны старый враг, едва не смахнувший с полуострова город Ромула.

На востоке, омываемое водами Ионического моря, лежало Эпирское царство. После смерти Пирра I (шурина Деметрия Полиоркета и зятя Агафокла) здесь многое переменилось. Несколько лет власть делили внуки Пирра, сыновья его младшего сына Александра, - Пирр II и Птолемей. Пирр II первым исчез со сцены, неизвестно когда и при каких обстоятельствах. В 233 г. или 231 г. до н. э. в Эпире вспыхнул мятеж, Птолемей был убит, а его племянница Деидамия, правнучка Пирра I, растерзана толпой в храме. Вскоре умер регент Олимпий. Эпироты остались без монарха. Но судя по тому, что они постановили установить у себя республику, это их мало опечалило. В последовавших политических неурядицах эпироты были вынуждены искать поддержку у своего северного соседа - иллирийского царя Агрона.

Иллирия в это время мало напоминала ту дикую местность, где пираты на маленьких лодках нападали на проходящие корабли "под прикрытием завесы своих островов, которые сбивали со следа древние полицейские эскадры" (110, с. 151). Агрон, талантливый военачальник, создал внушительную империю, растянувшуюся вдоль Адриатического побережья от Эпира до Истрии, включая почти все острова. "Адриатика представляла удобную арену для пиратских операций, - пишет Э. Ч. Семпл. - Во все древние и средневековые времена богатая торговля, пересекающая этот широкий морской канал к портам около устья По и обратно, должна была проходить сквозь строй иллирийских и далматских пиратов, чьи убежища фланкировали море на четыре сотни миль. Эти пираты также грабили суда, плывущие через бассейн из Италии, и опустошали западные берега Греции от Эпира до Мессении" (121, с. 143){19}. К этому можно добавить частые похищения береговых жителей, выходящих к иллирийским ладьям, прибывающим для сбыта награбленного. Пиратство стало в этих водах точной наукой. Оно-то и привлекало сюда взоры римских сенаторов.