Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха

Он состоял всего из двенадцати верблюдов, которые шли по дороге, лежавшей на расстоянии шестидесяти локтей от входа в пещеру. Караван сопровождала дюжина мужчин — без сомнения, купцы и их рабы. Верблюды шли в направлении Таифы, чтобы вернуться в Мекку. Они были тяжело нагружены, слева и справа на седлах висели хорошо знакомые корзины с виноградом из Таифы. Ого, оружие! Ибн Яхш наклонился вперед, осмотрел его, оценил, не мог оторвать от него глаз… Предводитель каравана был одет в двойную кольчугу. Чтобы добыть себе такую же, можно даже рискнуть своей жизнью…

Но перемирие!

К черту это перемирие! Они изгнали из Мекки пророка и нас всех, они сделали нас безродными, они забрали все то, чем мы обладали.

— Перемирие? Кто станет заботиться о перемирии?

Ибн Яхш спросил об этом. Восемь осклабившихся лиц ответили ему. Еще какой-то момент Ибн Яхш раздумывал: возможно, это не то, чего хочет пророк — известий хотел он, сообщений, о добыче ничего не говорил… Чепуха! Разумеется, он ведь не мог предвидеть, что прямо рядом с укрытием его людей будут проезжать двенадцать жителей Мекки, у одного из которых кольчуга, которая…

Уже Ибн Яхш покинул пещеру. Он перебегает от скалы к скале. Совсем не оглядывается, чтобы посмотреть, следуют ли за ним его восемь товарищей; знает, что они не могут поступить по-другому. Нужно отрезать каравану путь, это можно легко сделать: здесь вдоль скал, там — по кустам дрока… Так, если быть достаточно быстрым, выиграть несколько секунд времени, чтобы перевести дух — Аллах иль Аллах! Вот они едут! Покажите, что вы верующие, вверившие себя воле Аллаха и знающие, что в конце жизни земной вас ожидает рай! Мужчина в кольчуге — мой! Нет Бога кроме самого Бога! Чем может помочь оружие, если никто даже и не думает о том, что им нужно воспользоваться? Чем поможет боевой настрой, если обманчивое перемирие усыпило его? Двенадцать из Мекки не могли предположить ничего, кроме того, что на них напала орда диких чертей: ни одному человеку не пришло бы в голову нарушить священные месяцы перемирия. Они думают о бегстве — но их уже окружили. Они думают об обороне — над ними уже сверкают мечи врагов.

Только одному удалось выбраться, прячась за скалами, он направляется в Таифу сообщить о нарушении священного перемирия.

Ибн Яхш связал всех верблюдов одной веревкой — головные ремни одного к хвосту другого — и нагрузил на них все, что везли с собой побежденные, только кольчугу оставил себе.

— Мы возвращаемся, — говорит он. — Новостей мы не привезем, однако трофеи лучше, чем новости. Пророк будет доволен!

— Да, Ибн Яхш! — кричат восемь товарищей.

Добыча лежит во дворе мечети, сложенная штабелями: корзины с сушеным виноградом, одежда и оружие убитых, два кошелька, полные монет. Верблюды привязаны рядом. Все здесь, нет только кольчуги, оставленной Ибн Яхшем для себя.

Пророк уже три раза прошел мимо ящиков, нахмурившись, избегая смотреть на добычу. Ибн Яхш сидит, наполовину спрятавшись за ящиками с виноградом, наблюдая за ним украдкой, и час от часу ему становится все страшнее. Когда Мухаммед в третий раз проходит мимо него, не говоря ни слова, Ибн Яхш бежит домой и приносит кольчугу, кладет ее, вздыхая, к остальным вещам. «Бот, пророк, теперь действительно все», — говорит он с облегчением.

Мухаммед останавливается и окидывает ее беглым взглядом. Да, теперь это может быть все: все трофеи этого преступного бессмысленного нападения. Он уже слышит крики возмущения, раздающиеся с юга на север по всей Аравии и несущие ему и его последователям самых жестоких противников — мусульмане не только свергают старых идолов. Нет! Они даже не обращают внимания на перемирие, священное для всякого преступника!

И вот перед ним лежат трофеи, ожидая дележа. Они лежат перед дверью его дома, будто он разбойный шейх бедуинов пустыни. А Ибн Яхш, осторожно косящийся на него, ожидает, что он, как и предводители арабских банд, будет очень доволен и скажет: «Четверть мне, три четверти вам!»

Если бы Бог дал ему знак! Почему не везде знаки Аллаха? Человек слеп и не может распознать их, поэтому думает, что небо немо. Однако когда человек молится и его внутреннее ухо открывается, должен ли он тогда узнать волю Бога?

Мухаммед присаживается в тени корзин, откинув голову назад, полузакрыв глаза. Его рука играет рукоятью добытого меча. Это прекрасное оружие: рукоять — настоящее произведение коптского кузнечного искусства, изукрашена золотом, клинок из голубой стали. Является ли это Божьим знаком, что ему как бы невзначай попала в руку рукоять оружия?

Он сидит неподвижно, держа в руке обнаженный меч.

Ибн Яхш, наблюдающий за ним, думает, что пророк молится, и не осмеливается ему помешать. Маленькая коричневая ласка пробегает мимо, из-за тишины она думала, что никого нет. Где-то она добыла птицу и тащит ее теперь в свое гнездо, чтобы накормить детенышей.

Нет перемирия среди животных…

Вот он ответ Аллаха, вот он! Земля взывает к крови своих созданий, кто хочет жить, должен убивать, кто хочет утвердиться, тот должен бороться…