Властители Рима

После смерти Германика и начала конфликта с Агриппиной Тиберий держался все более обособленно от большей части сенаторов. В это время доверенным лицом и ближайшим помощником Тиберия сделался глава преторианской гвардии префект претория Элий Сеян, пользовавшийся огромной властью. Но этой власти ему было недостаточно, и он стал думать о том, как занять место императора. В 23 году сообщниками Сеяна, естественно без ведома Тиберия, был отравлен единственный сын Тиберия — Друз (Друз Младший). Затем постепенно Сеяну удалось убедить Тиберия отдохнуть от забот и удалиться из Рима. В 27 году Тиберий перебрался на одну из своих вилл на остров Капри, оставив фактическим правителем Сеяна. Вскоре Сеян официально объявляется «сотоварищем» Тиберия, а в 28 году на Римском форуме, рядом с золотой статуей Тиберия была поставлена таких же размеров золотая статуя Элия Сеяна. И Светоний Транквилл, и Корнелий Тацит пишут об этом периоде жизни Тиберия, что император стал изменять своим прежним традициям скромной жизни и частенько принимал участие в самых развратных оргиях. По словам Светония Транквилла, «собранные толпами отовсюду девки и мальчишки — среди них были те изобретатели чудовищных сладострастий, которых он называл «спинтриями», — наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть». Корнелий Тацит также сообщает, что к концу своего правления Тиберий, «стыдясь своих злодеяний и любострастия, которыми он проникся с такой необузданностью, что, подобно восточному деспоту, осквернял грязным развратом свободнорожденных юношей. И возбуждали в нем похоть не только телесная красота, но в одних — целомудрие юности, в других — знатность рода. Тогда впервые вошли в обиход такие неизвестные прежде слова, как селларии и спинтрии — одно, связанное с названием гнусного места, где совершались эти распутства, другое — с чудовищным его видом. Рабы, которым было поручено разыскивать и доставлять к Тиберию юношей, податливым раздавали подарки, строптивых стращали угрозами, а если кого не отпускали близкие или родители, тех похищали силою и делали с ними все, что им вздумается, словно то были их пленники».

Капри. Вилла Юпитера — одна из императорских вилл времен Тиберия (реконструкция)

Нет оснований считать, что Светоний Транквилл и всегда достаточно объективный Корнелий Тацит умышленно оговаривают Тиберия. Но и Светоний Транквилл, и Корнелий Тацит не были очевидцами тех событий, а писали свои произведения почти через сто лет после этого, опираясь на слухи и свидетельства более ранних авторов, отдельные из которых были заинтересованы в том, чтобы очернить Тиберия. Кстати, даже сам Корнелий Тацит, рассказывая об отравлении Друза Младшего, приводит ходившие тогда слухи о причастности к этому самого Тиберия и тут же решительно опровергает их весьма убедительными доводами. Обращаясь по этому поводу к потомкам, Корнелий Тацит пишет: «Что до меня, то, сообщая этот слух и тут же опровергнув его, я имел в виду показать на ярком примере лживость молвы и убедить тех, в чьи руки попадет этот труд, не отдавать предпочтения ходячим и вздорным выдумкам, с такою жадностью подхватываемым людьми, перед правдивым повествованием, которое дорожит истиной, и не уклоняться к сказочному».

Разделяя это мнение Тацита, попробуем отделить правду от вымысла. Вышеприведенные обвинения в адрес Тиберия ужасны. Но обычно, сообщая о каких-либо событиях, и Светоний Транквилл, и особенно Корнелий Тацит приводят множество имен. Здесь же имен нет. Лишь в одном месте Светоний Транквилл упоминает, называя по имени, некую Маллонию (имя среди римской знати неизвестное), крайне неубедительно описывая домогательства Тиберия по отношению к ней.

В чем же дело? Ответ может быть очень прост. Не имея реальных фактов, чтобы обвинить Тиберия в разврате, его противники просто наговаривали на него. Если бы они попытались назвать конкретные имена, то названные лица или их родственники могли бы легко опровергнуть слухи. Слухам же, где нет имен, верили меньше, но зато эти слухи практически невозможно было опровергнуть, тем более что сплетники могли описывать то, чем занимались сами, и поэтому слухи обрастали убедительными штрихами и подробностями.