Властители Рима

Нарцисс набрал такую силу, что часто вел себя по отношению к Клавдию как господин. Паллант получил преторские знаки отличия. Полибию было однажды разрешено шествовать между двумя консулами. Когда Клавдий иногда жаловался на недостаток денег в казне, то римляне часто шутили, что денег у него было бы в изобилии, если бы его приняли в долю два его же вольноотпущенника. Состояние Палланта, бывшего раба Антонии Младшей, матери Клавдия, на то время оценивалось в 300 миллионов сестерциев, а состояние Нарцисса было еще большим. Другие «министры»-вольноотпущенники также процветали, хотя и были менее богаты, чем Нарцисс, Паллант или Каллист.

Надо понимать, что вольноотпущенники занимали чрезвычайно важные должности, стоя практически на второй ступеньке после императора в управлении страной, но заменить их было некем, отказаться от их услуг и доверить управление страной только лишь представителям претендующей на верховную власть римской знати было для Клавдия еще более опасно. Поэтому Клавдий вынужден был использовать на многих важнейших должностях вольноотпущенников и не было ничего нелогичного в том, что Клавдий заботился об их почетном положении. Беда была в том, что тут нередко терялось чувство меры. Но как бы ни критиковали Клавдия его недоброжелатели за то, что слишком много прав он делегировал своим вольноотпущенникам, заботящимся в первую очередь о собственной выгоде, следует признать, что хозяйство страны находилось в весьма неплохом состоянии, а правительство Клавдия многое делало не только для себя, но и для всего населения империи.

4. СУДЕБНАЯ СИСТЕМА И ПРАВОСУДИЕ ПРИ КЛАВДИИ. АЛЧНОСТЬ СУДЕБНЫХ ОРАТОРОВ ВЫНУЖДАЕТ ОГРАНИЧИТЬ ЗАКОНОМ РАЗМЕРЫ ИХ ГОНОРАРОВ. ЛИЧНОЕ ОТНОШЕНИЕ КЛАВДИЯ К ПРАВОСУДИЮ

Своеволие временщиков и их непомерное влияние на Клавдия пагубно сказывалось на состоянии правосудия. В суде многое зависело от того, кто выступает обвинителем и кто защитником. Некоторые влиятельные лица стали этим злоупотреблять, становясь на сторону того, кто больше заплатит.

Повествуя о тех временах, Корнелий Тацит сокрушался, что «ничто из доступного подкупу не было столь продажным, как бессовестность судебных ораторов». Гонорары известных судебных защитников доходили до невероятных величин, причем, даже взяв деньги, человек, обещавший выступить в защиту кого-либо, мог самым бессовестным образом стать на сторону его противников. Так, сенатор Суиллий, взяв у римского всадника Самия 400 тысяч сестерциев за защиту того в суде, тайно договорился с противниками Самия, после чего узнавший о двурушничестве Суиллия Самий покончил с собой, бросившись на меч. Такие случаи были не единичны, и поэтому в 48 году, по почину влиятельного тогда Гая Силия, друга императрицы Мессалины, большинство сенаторов обратились к Клавдию, прося «восстановления в силе закона Цинция, со стародавних времен воспрещавшего принимать деньги или подарок за произнесение в суде защитительной речи». Те, кому это угрожало потерей доходов и бесчестьем, принялись шуметь, но Гай Силий стоял на своем, доказывая, что красноречие, «прекраснейшее и главнейшее из всех благородных искусств, оскверняется грязной продажностью: где гонятся за высоким вознаграждением, там не останется безупречной и честность. Притом, если никто не будет получать плату за выступления на судебных процессах, их станет меньше: ныне же вражда, обвинения, ненависть и беззакония встречают со стороны некоторых поддержку и поощрение, ибо подобно тому, как поветрия приносят доход врачам, так и порча нравов — обогащение адвокатам». Заинтересованные в гонорарах противники Гая Силия, стараясь склонить на свою сторону императора, возражали, что «если не вознаграждать тех, кто проявляет усердие, от их усердия ничего не останется». В итоге Клавдий, «сочтя эти доводы не столь благородными, как доводы их противников, но тем не менее не лишенными основания», «установил предел для вознаграждения адвокатов в размере десяти тысяч сестерциев, с тем чтобы превысившие его привлекались к суду по закону о вымогательстве».

Храм Клавдия в Риме. 50-е гг. Субструкции

Конечно же, этот закон неоднократно нарушался, но на какое-то время он действительно ограничил алчность адвокатов и судебный произвол.