Властители Рима

План был одобрен. С 19 по 23 марта римляне праздновали Большие Квинкватры — празднества в честь богини Минервы. В 59 году Нерон проводил это время в своем дворце в Байях, на берегу Неаполитанского залива. «Сюда, — как пишет Тацит, — он и заманивает мать, повторяя, что следует терпеливо сносить гнев родителей и подавлять в себе раздражение, и рассчитывая, что слух о его готовности к примирению дойдет до Агриппины, которая поверит ему с легкостью, свойственной женщинам, когда дело идет о желанном для них. Итак, встретив ее на берегу, ибо она прибывала из Анция, он взял ее за руку, обнял и повел в Бавлы. Так называется вилла у самого моря в том месте, где оно образует изгиб между Мизенским мысом и Байским озером. Здесь вместе с другими стоял отличавшийся нарядным убранством корабль, чем принцепс также как бы воздавал почести матери; надо сказать, что ранее она постоянно пользовалась триремою с гребцами военного флота. Затем Нерон пригласил ее к ужину, надеясь, что ночь поможет ему приписать ее гибель случайности. Хорошо известно, что кто-то выдал его и предупредил Агриппину о подстроенной ей западне, и она, не зная, верить ли этому, отправилась в Байи в конных носилках. Там, однако, ласковость сына рассеяла ее страхи; он принял ее с особой предупредительностью и поместил за столом выше себя». Любой историк отметит, что все описано очень правдоподобно, особенно если представить, что Агриппина, угрожая разоблачениями, чего-то требовала, а Нерон опасался этих разоблачений, — Нерон делает вид, что идет на уступки и соглашается с требованиями матери.

Продолжая свой рассказ далее, Тацит пишет, что, «непрерывно поддерживая беседу то с юношеской непринужденностью и живостью, то с сосредоточенным видом, как если бы сообщал ей нечто исключительно важное, он затянул пиршество; провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли чтобы сохранить до конца притворство, или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была». Однако, несмотря на возможные колебания, свой приказ Нерон не отменяет. По словам Тацита, «боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали ясную ночь с безмятежно спокойным морем. Корабль не успел далеко отойти; вместе с Агриппиною на нем находились только двое из ее приближенных — Креспей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую они занимали; Креспей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многие непосвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение. Тогда гребцам отдается приказ накренить корабль на один бок и таким образом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимого для совместного действия единодушия, и некоторые старались наклонить его в противоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в море внезапным толчком, а соскользнули в него. Но Ацерронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина, и призывавшую помочь матери принцепса, забивают насмерть баграми, веслами и другими попавшими под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, а потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до Лукринского озера и была доставлена на свою виллу».

История покушения на Агриппину и ее последующего убийства — одно из самых ярких повествований Тацита, но именно оно и вызвало наибольшие сомнения среди историков, особенно среди историков XIX–XX веков. Почему надо было пользоваться кораблем для того, чтобы проплыть всего два километра? Ведь необходимо спуститься от виллы вниз, потом сесть в лодку, чтобы добраться до корабля, — не мог же корабль подойти по мелководью к самому берегу? Затем точно так же пришлось бы выгружаться! Не проще ли было проделать этот путь по суше, где была удобная дорога, тем более что именно так Агриппина и прибыла во дворец? Совершенно невероятным представляется то, что Агриппину сопровождало всего лишь два человека! По римским понятиям, это было бы неприлично мало даже для обычной богатой матроны, а тут мать императора, одна из богатейших женщин империи — и в сопровождении всего лишь двух человек?!! Не верится… Высказывалось и много других аргументов, подвергавших сомнению точность рассказа Тацита. И с этими возражениями, безусловно, следовало бы согласиться, если бы убийство не было задумано императором. Об этот аргумент разбиваются все остальные. И учитывая это, рассказ Тацита представляется совершенно правдоподобным…