#властный редактор

Я не заметила, кто согнул мои ноги в коленях, он или я. Я почувствовала ладони Кирилла на своих бёдрах, ощутила, как он разводит их в стороны, как кончики пальцев погружаются в горячую влагу, и я издаю тихий стон, а с губ Кирилла слетает хриплый рык, и прежде, чем я успеваю опомниться, он ныряет туда, ко мне, где я раскрыта и уязвима, и приникает, как к драгоценному источнику, а по моему телу пробегает электрический ток, и пальцы комкают простыню, словно я вишу на краю обрыва и пытаюсь уцепиться. Словно через меня бежит горная река и тащит меня вниз по течению к Кириллу, к его губам, языку, пальцам, ласкающим сведённые вместе ступни. Я никогда раньше не испытывала такого, этого бешеного напора, удивительной открытости и одновременно беззащитной нежности, без слов говорящей мне, как я для него драгоценна. Любима. Долгожданна.

Время останавливается в третий и последний раз.

— Я люблю тебя, — шепчу я, и, наконец, теряюсь в его ласках, голова слишком кружится, чтобы вспомнить другие слова, их нет, они все исчезли вместе с самым первым прикосновением. Кажется, мне сейчас достаточно, чтобы Кирилл дотронулся до меня одним кончиком пальца, чтобы я взорвалась, перелилась за грань…

Он не касается меня пальцами. Кирилл целует меня в живот, а в следующий миг входит в меня, заполняя целиком, и я наконец взрываюсь, рассыпаясь осколками сверхновой, когда неведомая точка во мне вспыхивает белым.

Мне хочется обхватить его ногами, но у меня нет сил. Поэтому я всего лишь провожу рукой по его щеке, шепча что-то бессвязное, а Кирилл ловит мои пальцы, прикусывает их, и у меня снова жарко вспыхивает всё внутри, я хочу ещё, хочу его бесстыдно, развратно и на глазах у всего мира, и мне плевать, сколько фотографий окажется в чьём паблике, есть только я и Кирилл, навсегда, навсегда…

Кирилл стонет мне в губы, двигаясь быстрее, скользя одной рукой по моему телу, и я едва успеваю за его ритмом. Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание: он глядит на меня так, словно делает снимок в этот момент. Словно хочет запомнить меня навсегда.

— Ежонок, — выдыхает он. — Прости меня.

— Что за… — начинаю я, но его губы заставляют меня замолчать.

А потом между нами уже нет места нежности: я изгибаюсь, запрокидывая голову, пока Кирилл берёт меня быстро и грубо. Прикусывает основание шеи, сжимает грудь, стонет, вколачиваясь глубже, а я, ослабевшая от напора, могу только хрипло, неровно дышать, и сама не замечаю, как короткие ногти впиваются Кириллу в спину. Но он не возражает. Он хрипло дышит сам, его грудь блестит от пота, а я льну к нему, как кошка. Раскрываю губы, обволакиваю два его пальца ртом до конца, и слышу стон. А секунду спустя эти же пальцы жадно врываются между моих ног, и мир окончательно меркнет в новой ослепительной вспышке.

Секунду спустя Кирилл обхватывает меня и стонет, вжимая моё тело в простыни. Стоит в апогее Луна, застывает время, и сейчас мы двое — в маленьком кармане реальности, который вмещает только нас двоих, и обещает счастье.

Вот только…

Оно не вечно, вдруг поняла я.

И заметила, что время снова пошло. Мысли всегда выдёргивают нас из счастья в настоящую жизнь, правда?

Я лежала у Кирилла в объятьях и чувствовала, как где-то тикают секунды.

— Почему я это чувствую? — спросила я вслух.

— Что, ежонок?

— Что каникулы кончаются.

— Может быть, потому, что они и правда закончились. — Кирилл провёл рукой по моим волосам. — Завтра нам предстоит разговор.

— Какой разговор?

— Серьёзный.

— Завтра уже наступило, — сообщила я.

— Не считается.

Я села в постели.

— Кирилл… — очень тихо и твёрдо сказала я. — Говори.

Он потёр глаза.

— Я чудовищно устал, ежонок. Очень. Плюс завтра, скорее всего, предстоит не самый приятный разговор с Олегом.

Я коснулась его плеча.

— Я могу помочь?

Кирилл покачал головой.

— Ты уже всё сделала, и сделала правильно. Документы подписаны, роман сдан, тебе осталось только сидеть и наслаждаться. И выспаться.

— А Марина? — прошептала я. — По-моему, мы о ней забыли совершенно зря.

— Я всё помню, — ровно произнёс Кирилл. — И допекать тебя она не будет.

Мне всё больше не нравилось ощущение неправильности происходящего.

— Почему? — спросила я в упор. — На что ты намекаешь? Как ты помешаешь Марине рассказать жене нашего заказчика, что я ворую чужих женихов?

— Никак.

— Тогда что ты будешь делать, когда она это расскажет? И Ирина вышвырнет мой роман в окно?

Кирилл поднял на меня взгляд.

— Ты правда хочешь это знать? Сейчас? В половине пятого утра?

— Ты-то это уже знаешь, — резонно произнесла я. — Почему я не должна?

— Потому что это… — Кирилл закрыл глаза. — Нет. Утром.

— Я не засну!

— Заснёшь. Я, например, уже сплю.

Он не собирался мне ничего рассказывать, мрачно поняла я. По крайней мере, сейчас.

Я зябко обняла себя за плечи. Мне было неуютно, и я не понимала, почему. Почему-то очень хотелось одеться.

Я пожала плечами, подошла к шкафу и надела простенькую хлопковую ночнушку.