Влажные Области (ЛП)

Или пока другие дети не начнут смеяться надо мной из-за этого. Это

ощущение удается сохранить всего на несколько минут, пока ты можешь быть в

спортивном зале одна. Это примерно так же мягко, как и мои ванильные рогалики

(большие половые губы), когда их только что побреешь.

Темно-коричневую кожуру надо убрать. Для этого ногтем большого пальца

я подковыриваю кожуру на косточке, и оболочка постепенно трескается. Но

делать это нужно очень аккуратно, чтобы под ногти не забивались кусочки

кожуры.

Это очень больно, и вытащить их можно только с большим трудом ногтями

и пинцетом. А выковыривать что-то из под ногтей острыми предметами еще

больнее, чем когда туда забивается кожура. И под ногтями остаются

отвратительные кровяные пятна. К сожалению, они даже не красные, они

становятся коричневыми. Нужно набраться терпения и ждать, пока ноготь

отрастет. Ноготь выглядит, как льдинка на замерзшем озере, в которой застряла

веточка красивой формы. Когда косточка остается без кожуры, становится виден

ее естественный красивый цвет - светло-желтый, а иногда даже нежно розовый.

Затем я сильно бью по ней молотком, но так, чтобы косточка не

разлетелась на куски. Потом я кладу ее на несколько часов в морозильник, чтобы

создать ей зимние условия. После этого я вставляю в нее 3 зубочистки. Кладу в

стакан с водой, чтобы зубочистки удерживали ее на идеальном уровне в воде.

Косточка авокадо выглядит как яйцо. С одной стороны она заканчивается

остро, а с другой – широко. Широкая сторона должна находиться над

поверхностью воды. На треть снаружи, а на две трети под водой. Косточка

остается в таком положении несколько месяцев.

В воде она покрывается слизью, которая мне очень нравится. Иногда я

достаю ее на время из стакана с водой и ввожу в себя. Я называю ее моим био-

фаллоимитатором. Разумеется, в качестве материнской косточки я использую

только био-авокадо. Иначе у меня вырастут отравленные деревца.

Но перед тем, как ввести в себя косточку, нужно обязательно вытащить из

нее зубочистки. Благодаря моим хорошо натренированным мышцам влагалища,

после этого я могу ее вытолкнуть из себя. Потом я снова кладу ее в воду, не

забыв воткнуть в нее зубочистки. А теперь нужно ждать.

Через несколько месяцев на широкой стороне косточки можно увидеть

щель. Она становится все шире. Глубокий прорез посередине косточки. Выглядит

так, как будто она скоро развалится на 2 половинки. Внезапно снизу начинает

расти толстый белый корешок. Он утыкается в стакан, потому что ему уже некуда

расти. Когда корешки становятся довольно длинными, можно заглянуть одним

глазом в расщелину сверху и там увидишь очень маленький зеленый отросток,

который растет вверх. Пришло время посадить косточку в горшок с посевной

землей. И вскоре вырастает настоящее деревце с множеством больших зеленых

листочков.

Ближе к акту рождения я не подхожу. Я заботилась об этой косточке в

течение нескольких месяцев. Она была во мне, и я выдавила ее обратно. И я

очень хорошо ухаживаю за всеми появившимися таким образом деревцами

авокадо.

С тех пор как я себя помню, я действительно хочу ребенка. Но в нашей

семье есть своего рода повторяющаяся модель. Моя прабабушка, моя бабушка,

мама и я. Все – перворожденные дети. Все девочки. Все слабонервные,

психически неустойчивые и несчастные. Я прервала этот цикл. В этом году мне

исполнилось 18 лет, и я уже давно копила на это деньги. На следующий день

после дня рождения, как только мне не нужно было разрешение родителей, меня

стерилизовали. С тех пор предложение, которое так часто повторяет мама, звучит

не так угрожающе: «Спорим, что когда ты родишь первого ребенка, это будет

тоже девочка?» Теперь у меня могут появиться только деревца авокадо. Нужно

ждать 25 лет, пока молодое деревце само начнет приносить плоды. Примерно

столько же нужно ждать матери, чтобы стать бабушкой. В наше время.

В то время как я тут лежу и с удовольствием размышляю о своей

авокадовой семье, боль прошла. Ты всегда сразу чувствуешь, когда она приходит;

а когда она уходит, не чувствуешь, это вообще незаметно. Но сейчас я с полной

уверенностью могу сказать, что она ушла полностью. Я люблю анальгетики и

иногда представляю, а как было бы, если бы я родилась в другое время, когда

еще не было таких сильных обезболивающих. Я не думаю о боли, но в голове

роятся мысли обо всем остальном. Я делаю несколько глубоких вдохов и засыпаю

совершенно без сил. Когда я открываю глаза, я вижу маму, которая склонилась

надо мной.

«Что ты делаешь?»

«Я накрываю тебя - ты лежишь тут совсем голая».

«Оставь так, мам, одеяло слишком тяжелое для моей раны на заднице.

Больно же. Все равно, как это смотрится. Подумай только: они здесь уже тысячу

раз видели такое».

«Ну, тогда лежи так, Бог с тобой».

Хорошее ключевое слово.

«Можешь снять вон тот крест над дверью, пожалуйста? Он мне мешает».

«Нет, не могу. Хелен, хватит нести ерунду».

«Хорошо, если ты мне не поможешь, мне придется встать и сделать это

самой».

Я свешиваю ногу с кровати, делая вид, что собираюсь встать, и стону от

боли.

«Хорошо, хорошо, я сниму. Пожалуйста, не вставай».

Сработало.