Вляп

Мне было жалко… жалко моего любимого, милого Хотенея. Тогда ещё моего ровесника. На которого залезает здоровенный пьяный злой бородатый мужик. И рвёт белое тело моего единственного… И никто ему… И даже пожалеть… И он униженный, избитый, разодранный, испуганный…

Нет, а как у нас с ним хорошо получилось! Я правда, как-то не готов был. Но ничего… В следующий раз… Ведь важно не — «что, где, когда». Важно — с кем. А он такой… Хороший. И я его так понимаю. И мне его так жалко…

А Юлька продолжала. К изнасилованному подростку приходила любимая бабушка утешать. Что-то типа: «на все воля божья, не гневи господа… Ратибор — отец твой, родитель и господин, и ты весь в воле его…».

Вот тогда и прозвучала первый раз фраза, которую я здесь услышал: «Всё сказала, карга старая? Прощай».

Через несколько недель мальчик поднялся. Тайн от слуг не бывает. Постоянный шепоток за спиной, отношение сверстников, родственников…

Потом… У юноши до этого эпизода были кое-какие «брачные игры». Всё вполне невинно. Взгляд особый, шепнуть на ушко… Максимум — как бы случайно прикоснуться к чему-нибудь сладко-округло-выпирающему.

Парень попробовал восстановить процесс. В ответ — насмешки. Попробовал завалить сенную девку. В самый подходящий момент: «а давай как тебя твой батюшка». Вместо игр — озверение и мордобой. Залез ещё на одну — не получилось.

Юлька ругалась страшно — её к этому моменту уже из Киева отправили.

— Да у меня такие снадобья есть, да если б я здесь была…!

Зато приехал из похода Ратибор. Ободрал и отодрал, как обычно, жену и велел привести сына. В каких именно выражениях… думаю, всё-таки Юлька здорово привирает. Хотеней явился. Подготовившийся, в отличие от прошлого раза. В присутствии бабушки добрый батюшка ласково говорил с сыночком, мирился, потом приобнял за плечи, по-отечески похлопал по сыновней заднице. И… получил нож под ребро.

Хорошо, что с ними была Степанида. Иначе бы новоявленный отцеубийца зарезал бы сам себя. Но Степаниде был нужен хоть один живой мужик: баба во главе рода быть не может.

Она умудрилась замять дело: «пил сынок мой много, вот и сердце не выдержало». А на пятнадцатилетнего мальчишку свалилось ещё и старшинство в роду.

Через полгода во время очередного похода, в котором он вёл свою боярскую дружину, двое сверстников-родственников вздумали подшутить над ним. На общеизвестную в роду Укоротичей тему.

Шутка обернулась вспять. Войско стояло лагерем две недели. И две недели Хотеней насиловал своих кузенов в своём шатре не выпуская. Ему это понравилось. Гормональный шторм в крови не утихал, нужно было командовать людьми, как-то сохранять ясную голову. Бабы не годились. Подошёл этот способ.

А дальше всё просто: идёт отряд через село, сбоку мальчишки местные наперегонки бегут.

— Эй малёк, ты чей? Скажи отцу, чтоб к боярину Хотенею Ратиборовичу бегом бежал…

— Твой? Продай. Ногата.

— А может ваша милость ещё и девку возьмёт, за полцены. А то у меня их семеро…

Ногата — кусочек серебра. 2.5 грамма. Корова или кобыла — 10 ногат, конь — 30. Раб — по обстоятельствам и в зависимости от размера и давности распроданного на здешнем рынке последнего полона и нынешнего урожая. Бывало, что за ногату продавали и здорового взрослого мужика. Рабёныш… Хорошую цену дали.

Потом — подмыть, смазать, поставить… Некоторые молчат, терпят, большинство кричат, плачут, мамку зовут. Потом привыкают. Все. Хвастаются между собой хозяйскими подарками, сплетничают, вырастают. Кого продают на вывоз. Кого женят — и в вотчины…

Одна беда: мальчики рожать не могут. А Укоротичей всё меньше остаётся. И самому Хотенею пора наследниками обзаводится. Законными. От «жены в церкви венчанной». Хочешь не хочешь, а женится надо. Для этого нужно сломать сложившуюся репутацию. Устойчивую, десятилетнюю. Не меняя сути. Поскольку, как Юлька сказала — поздно. Вот тут и пришла моя очередь.

И во всей этой круговерти страстей, жизней, смертей, любовей и ненавистей я, со своим системным мышлением и опытом оптимизации сложных систем, со всем, более чем восьмивековым опытом всего человечества после «нынче», со знанием разных идеологических конструкций и национально-общечеловеческими принципами, с какими-то кусками научно-технического в голове… очень неуместен.

Не нужен я этому миру. И он меня отторгал.

Знания, принципы, ценности… — ненужно, неуместно, бессмысленно. Мусор.

Имели значения только те мои свойства, которые видны и интересны местным жителям. Лысина — лысый ребёнок — уродливо, но — забавно. Безволосость — гладенький — на ощупь приятно. Остаточная металлизация на коже — «шкурка с искрой» — понравилось.

Всё.

Как человек, личность — я здесь никому не интересен, никому не нужен. Нужен не человек — интересная зверушка. «Наши домашние любимцы». Остальное — лишнее. Мешает. Убрать. Только вариации «основного инстинкта» в исполнении забавного зверька.

Попаданец — в попе танец.

Часть 4. «Мы выбираем, нас…»

Глава 16

Целую неделю я отлёживался. Спал, дремал, ел, снова спал… И — отлёживался. Приходил в себя. После всего пережитого. Ужаса. Ужасов.