Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

Второй союз между Ротшильдами и Сассунами касался младшего поколения: Эдвард, старший сын Альберта, женился на Алине, второй дочери барона Густава из Парижа. Алина была красавицей, утонченной, весьма образованной и творческой личностью, которой едва исполнилось двадцать лет. Принц Уэльский назвал свою яхту в ее честь. Эдварду Сассуну было тридцать. Он родился в Бомбее, работал в Китае, его кожа была желтоватой, как у всей семьи. С точки зрения Ротшильдов, он был не то чтобы очень выгодный жених, зато капитан территориального добровольческого корпуса Миддлсекса, грациозный, приятный денди с аккуратными армейскими усами и уверенной походкой завсегдатая клуба на Пикадилли. Он влюбился в Алину с первого взгляда и не мог поверить, что она не против стать его женой. Когда стало понятно, что она согласна, он побежал искать для нее какой-нибудь скромный залог своей любви – и нашел жемчужное колье за 9 тысяч фунтов.

Сассуны и сами по себе попали бы в королевское окружение, но связи с Ротшильдами упрочили их место, и они влились в регулярную армию сопровождающих принца, которые разъезжали с Эдуардом по минеральным водам и охотничьим угодьям Европы – Хомбург, Баден, Карлсбад, Мариенбад, а когда листья начинали облетать, перебирались на север, в оленьи леса Шотландии. Артур и неугомонная Луиза, казалось, следовали за ним повсюду, в том числе и в той большой компании, которая сопровождала Эдуарда во время охоты в венгерских владениях Хирша. Рубен, разбитый подагрой, был не так активен, но тоже старался не отставать от принца и однажды организовал на лужайке в Хомбурге пикник для своих – на семьдесят гостей.

Братья также приобрели роскошные виллы в Брайтоне, который тогда уже был приморской столицей. Генри Лабушер, член парламента, радикал, описал его такими словами: «Город на берегу моря в три мили длиной и три ярда шириной, Сассуны с обоих концов и еще один посередине». Принц Уэльский, который любил Брайтон, считал их дома удобными гостиницами, а каждого из братьев – очаровательным метрдотелем, улыбающимся, кланяющимся и скачущим по его малейшему капризу.

Артур также снял охотничий коттедж в Спейсайде в горной Шотландии, скромное местечко по меркам Сассунов, но Эдуард предпочитал его куда более крупным и изощренным жилищам поблизости. Однажды осенью он заявился туда с большой компанией в панталонах и с ружьями, как раз когда Артур отмечал Йом-кипур, святейший день еврейского календаря и, кроме того, день поста.

Артур и помыслить не мог сказать Эдуарду, что сейчас не очень удобно, и предложить заехать в другой день. Он отдал поместье в распоряжение гостей, а сам продолжал поститься и молиться.

Помимо Йом-кипура, братья, по всей видимости, не слишком усердствовали в соблюдении обрядов своей религии. Их радушно приняли единоверцы-сефарды в синагоге на Бевис-Маркс, усадили на почетное место и выбрали в маамад, но эти почести не влекли за собой религиозных обязательств. Как и другие члены Родни, Сассуны считали, что происхождение обязывает их оказывать еврейским структурам покровительство и отдавать им часть своих денег. Но времени они отдавали им очень мало, а что касается сил и души, то и вовсе ничего. Когда Виктория отмечала шестидесятилетие своего правления в 1897 году, Рубен, Артур и сэр Эдвард Сассун вместе с Ротшильдами собрались в Гайд-Парк-Корнер, чтобы поздравить ее от имени англоеврейского сообщества. Они далеко так не активно участвовали в жизни этого сообщества, как Ротшильды. Они не были ни главами общины, ни даже ее представителями, однако английским евреям льстило их положение при дворе, чтобы включить их в делегацию.

История Сассунов – почти классический пример талмудического изречения, гласящего: «Прославить имя значит его погубить», ведь хотя Сассуны заняли высокое положение всего лишь век назад, но уже почти все отошли от иудаизма. Только одну ветвь семьи можно еще считать иудейской в том смысле, который признавал Давид Сассун, и это ветвь, основанная его седьмым сыном Соломоном. Соломона оставили заведовать делами в Бомбее, когда сэр Альберт перебрался в Лондон в 1875 году. Фирма проходила через трудный период. Опиумный рынок сокращался; на финансовом рынке начались резкие колебания курсов индийской рупии и китайского доллара; цены на хлопок продолжали падать, и многочисленные инвестиции компании на территориях вдоль побережья Китая значительно пострадали от Японокитайской войны. Пока в Лондоне братья развлекались, переезжая от одного европейского увеселения к другому, Соломону приходилось решать эти проблемы во влажной духоте Бомбея. Трудности высосали из него все силы, и он умер в 1894 году в возрасте пятидесяти трех лет. Его вдова тут же объявила, что займет его место.