Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

Читая Зигфрида Сассуна, можно понять, насколько его кузены отгородились от реального мира и реальных людей и сколько они упускали.

Глава 20 Вести с Сиона

5 июля 1902 года среди обычного потока банкиров и брокеров в Нью-Корте лорд Ротшильд приметил необычного персонажа, высокого, прямого, с черными волосами, темными пронизывающими глазами и густой черной бородой – величественную фигуру с внешностью ухоженного пророка. Это был доктор Теодор Герцль, президент Всемирной сионистской организации.

Герцль был высококультурным венским евреем, блестящим журналистом, романистом и драматургом, обаятельным и талантливым любителем в литературе, который далеко ушел от своего еврейского происхождения и со временем вовсе исчез бы из народной памяти, подобно многим его венским друзьям и современникам.

В Вене, как и во всей Центральной Европе, буйствовал антисемитизм, и какое-то время Герцль обдумывал идею массового перехода в христианство в качестве решения еврейского вопроса. Однако в первую очередь он возлагал надежды на социальный прогресс. Издевательства, переживаемые евреями в Восточной Европе, можно было объяснить русским варварством, а враждебность к ним в Центральной Европе – германским консерватизмом. Но если обратить взгляд на Запад, на Францию и Англию, то там можно увидеть евреев, которые мирно уживались с соседями, поднимались до высоких постов и неплохо преуспевали. Блага, доступные евреям сегодня в Англии и Франции, будут доступны евреям в Германии завтра, а евреям России – послезавтра. Во всяком случае, так он считал.

В 1891 году, когда Герцлю было тридцать один, его назначили парижским корреспондентом венской либеральной ежедневной газеты «Нойе фрайе прессе», и он открыл для себя, что Франция, по крайней мере в еврейском вопросе, вовсе не тот образец прогресса, которым он ее воображал. Он видел нападения на евреев, слышал антиеврейские наговоры, был свидетелем антисемитских демонстраций. Потом арестовали, судили и разжаловали капитана Альфреда Дрейфуса по обвинению в государственной измене. Герцль был убежден в невиновности Дрейфуса, которую и подтвердили дальнейшие события, и в том, что он пал жертвой желания своего начальства прикрыть собственные махинации. Евреи снова стали козлами отпущения, как бывало испокон веков. А если это возможно в республиканской, современной, цивилизованной Франции через век после провозглашения Декларации прав человека, заметил Герцль, где же еще есть будущее у евреев? Нигде, кроме еврейского государства, убедился он.

К аналогичному выводу пришел и немецкий мыслитель-социалист Мозес Гесс. Как и Герцль, Гесс далеко ушел от еврейских корней, и, как и Герцля, дамасское дело заставило его по-новому взглянуть на еврейский вопрос.

Идею еврейского государства выдвигал и Цви-Гирш Калишер, восточнопрусский раввин и современник Гесса, а также Лев Пинскер, русский врач. Из их идей выросло движение, получившее название «Ховевей Цион», «Любящие Сион». Пинскер возглавил движение, и оно быстро распространялось по Центральной и Восточной Европе. Во Франции и Англии его прогресс слегка затормозился.

«Ховевей Цион» ставило перед собой цель создания не еврейского государства, а еврейских поселений в Палестине. Герцль представлял себе нечто более амбициозное – автономное еврейское государство. И это, чувствовал он, не то, что можно построить маленькими шажками – ферму тут, виноградник там, – а только объединенными усилиями при государственной поддержке и финансировании за счет богатых евреев.

«Первый этап, – писал он, – Ротшильды. Второй: мелкие миллионеры. Третий: простые люди. Если дойдет до третьих, первые и вторые пожалеют».

В итоге он обратился сначала не к Ротшильдам, а к человеку не менее богатому и даже более щедрому – к Хиршу.

В 1891 году барон Морис де Хирш основал Еврейское колонизационное общество для расселения еврейских иммигрантов в сельскохозяйственных колониях главным образом в Аргентине. К 1895 году он уже потратил на этот план не один миллион, но дело быстро катилось под откос. Герцль считал всю эту идею «великодушной, но неверной, и настолько же затратной, насколько и напрасной» и изложил свою альтернативу.

Хирш слушал его сперва с недоверием, потом с интересом, но его волновал один вопрос.

– Где вы возьмете деньги? – спросил он.

Герцль явно надеялся получить порядочную долю суммы от самого Хирша, но ответил более обтекаемо:

– Я объявлю национальный еврейский заем в десять миллионов марок.

Хирш чуть не расхохотался.

– Фантазия, – сказал он. – Богатые евреи ничего не дадут. От богатеев толку нет, им наплевать на страдания бедняков.

– Барон Хирш, вы рассуждаете как социалист.

– А я и есть социалист. Я готов сразу же все раздать, если и другие поступят так же.

Затем Герцль написал Альберту де Ротшильду из венской ветви, но на его письмо даже не ответили, однако на следующий год – 1896-й – его принял Эдмон де Ротшильд из парижского дома.