Влюбись в меня, Воробышек!

Ох, зря я потакала желанием сестры и рассказывала только романтичные сказки. Теперь невозможно соврать ни себе, ни ей.

– Да.

– Я так и знала! – Ну вот, вновь на кровати подскочила.

– А сейчас бери учебник и учи географию. А у меня реферат – сложный!

Соня садится, свешивает ноги и поворачивается ко мне. Тяжело вздохнув, спрашивает уже тише, рисуя пальцем узоры на одеяле:

– Рит, сложный, и ты поэтому плачешь? Я вчера ночью слышала.

– Нет, не поэтому, – начинаю печатать на ноутбуке всякую чушь. – И тебе показалось.

– А почему тогда…

Наверное, мы бы и дальше говорили, но наш разговор с сестрой прерывает звонок на сотовый.

Звонит Ясмина, и я отвечаю на вызов:

– Алло? Яся?

В динамик тут же врывается взволнованный и возмущенный голос подруги.

– Я! Маргошка, ты не представляешь, что случилось! Я так зла, ты бы знала! Он меня послал! Впервые в жизни!

– Кто?

– Камалов! Двоюродный братец, чтоб ему! Я прижала его вопросами о Костерковой, и он сорвался! Нет, сначала Влад прикинулся, что ее не знает. Х-ха, так я и поверила! А потом сказал, чтобы я не лезла не в свое дело! И что Костеркова сама виновата! Я обозвала его бесчувственным трусом, и мы поссорились.

– Ничего себе! – изумляюсь я.

– Вот именно! Понимаешь, его что-то зацепило и сильно. Он никогда так со мной не разговаривал. А его подруга заявила, чтобы я уматывала, и что, мол, это у Стрельбицкого и Ильченко спор, кто первым переспит с Броней. А Влад ни при чем.

– Что-о?!

– Идиоты, ненавижу! Кажется, я знаю, из-за кого Костеркова попала в больницу, и мне эта история не нравится! Ты права, Броня вовсе не глупышка, чтобы поверить Авдотию. Он только себе способен петь дифирамбы. Но я знаю своего брата. Влад все девство водил меня за нос! Это он!

– Эй, Яся? Ты там плачешь, что ли?

– Я так зла, Маргоша! И теперь не успокоюсь, пока не узнаю правду! Я бы сама позвонила Костерковой, но боюсь, что сорвусь. Мы должны рассказать ей о споре.

– Я позвоню!

– Только осторожнее, ладно?

– Конечно.

Я стремительно встаю с кресла, ощущая, как в тело входит волнение. Броня на звонок не отвечает, и я набираю номер ее бабушки – он остался у меня с момента, когда девушка лежала в больнице, и мы с девчонками ее проведывали.

– Алло? Здравствуйте. Инесса Львовна?

– Да, я. А кто спрашивает?

Голос из динамика отвечает дрожащий и немного хриплый. Костеркова живет с бабушкой, и женщине далеко за семьдесят.

– Это Маргарита Воронова. Помните меня? Мы с вашей внучкой учимся вместе в университете, в одной группе.

– Конечно помню, Риточка. А что случилось?

– Н-ничего, не волнуйтесь! Я бы хотела поговорить с Броней, но она не отвечает. Наверное, занята?

– А Бронечка недавно ушла, и телефон забыла.

– Ушла? А вы не знаете куда?

– Сейчас, погоди, я где-то записала…. Очки надену и возьму бумажку…– Я услышала в телефоне, как женщина засуетилась. – Ага, вот! Кафе «Мура… мара»… Тьху! Никак запомнить не могу.

– Наверное, «Маракана»?

– Да, «Маракана». Такое название странное. Бронечка там по выходным работала. Сейчас ушла, сказала, точку поставит и вернется.

– В каком смысле «точку»?

– Да если бы я знала, девочка. Она у меня упрямая и молчаливая, ничего не выпытаешь. Вот полчаса назад собралась и убежала. А мне переживай. Ты ведь неспроста звонишь?

Что-то щелкает в моей голове, и я догадываюсь спросить:

– Инесса Львовна, а Броня вам, случайно, не называла имя какого-нибудь парня? С кем дружила или… встречалась?

– Так ведь Владислав. Он и сюда к нам приходил, а потом пропал. Уж не знаю, что у них там случилось, но Бронечка сказала, он уехал из города.

Пообещав найти ее внучку, я прощаюсь с пожилой женщиной, отключаю звонок и набираю телефон Ясмины.

– Ну что? – с нетерпением спрашивает подруга. – Дозвонилась?

– Яся, ты права – это Влад! Какой же он трус! И Авдотий – сволочь! Наверняка был в курсе игр своего дружка! Броня ушла в «Маракану», и я уверена, что не кофе пить. Наверняка, там Камалов с друзьями и она как-то узнала о споре. Звони Юльке и выходи! Я возьму такси и подберу тебя!

Я надеваю джинсы и кроссовки, натягиваю на футболку кофту, беру телефон и сбегаю из квартиры, предупредив родителей, что съезжу на часик к Дорожкиной. Да, уже вечер, но я возьму такси и ненадолго. Нам нужно решить срочные вопросы по реферату.

Знаю, врать плохо, особенно родителям. Но, кажется, меня уже ничего не исправит!

Данил

Вид знакомой многоэтажки заставляет сердце учащенно стучать, а губы пересохнуть.

Я чувствую себя последним идиотом. Нет, не потому что стою перед домом Вороновых с букетом цветов в руке, а потому что для этого мне понадобились целых пять дней, в которые я пережил весь спектр эмоций – от злости и ревности, до понимания очевидного. И ни один из этих дней не был для меня простым.

Слова отца Риты застали врасплох и ударили наотмашь, оказавшись правдой, которую сам я в упор не видел. Собственная гордость дала уехать, только что дальше? Куда идти? Я уже был один после встречи с Ромашкой и знаю, что не выйдет забыть. Я помню всё, что ей говорил.