Влюбись в меня заново

- Марат! – кричит мелкая, и я готов пробить головой бетон.

Врезаюсь плечом в дверь один, второй раз. Ничего. Не чувствую боли, не слышу предупреждений персонала. С разгона бью ногой. И только после третьей попытки замок поддается.

Вспышка ярости ослепляет меня, когда вижу того самого мудака Толю. Объяснил же по-хорошему, что лучше не приближаться к Алене. И люди отца закрепили результат, обваляв его в грязи. Но, видимо, уроду жить надоело. Стоит и не шелохнется. Прижимает мелкую к раковине, душит ее.

Я замечаю, где вторую руку мудак держит, и иду на него стеной.

Со всей дури впечатываю кулак в бок. Он сгибается пополам. Отпускает Алю. Та громко и часто дышит, хватается за шею, поправляет задранную юбку, блузку застегивает.

- Уходи! – требую я.

Она молчит и не двигается, плачет. Отвлекаюсь лишь на секунду, чтобы к выходу ее толкнуть. Ублюдок бьет мне ногой в живот.

Сука.

Сцепляемся на смерть. Он нечестную игру ведет. Дерется локтями, как девка, давит пальцами глаза.

Алена завывает, когда тот долбит меня головой об стенку два раза подряд. А потом он дергается в ее сторону.

Нет!

Хватаю вазу в виде бутылки, что рядом с краном стоит. Выбрасываю из нее цветок. Не думаю. Обрушиваю ему на голову.

Мудак падает. Алена замирает. А затем я вижу лужу крови, что растекается вокруг него.

Занавес. Свет.

Глава 34

Аля

Я вакууме. Иначе как объяснить то, что я не слышу собственного крика?

Боже. Боже!

Ало-красное пятно растекается по белоснежной плитке. Я обхватываю плечи, потому что меня трясет. И мутит. Я чувствую себя грязной, униженной. И все это в гремучей смеси с ужасом от вида крови.

В ушах стоит свист. Перевожу взгляд на Марата. Вздрагиваю, когда замечаю в его руке горлышко разбитой бутылки с заостренными краями. Поднимаю глаза, пропускаю вдох. Он тоже смотрит на меня. Потом на свою ладонь. Резко приходит в движение. Бросает в раковину «розочку», отшатывается к стене.

Я заставляю себя сделать выдох. Разгоняю легкие, чтобы снова дышать. Сердце колотится, будто хочет проломить грудную клетку. Посторонние звуки – шум воды, гул толпы в зале – постепенно возвращаются, разбивают тишину. Ощущаю боль в боку – угол умывальника впивается острым краем в кожу. Синяк останется точно. Шею жжет. Страх сменяется отчаянием, когда я понимаю, что Толик может быть мертв.

Марат приходит в чувства первый. Делает шаг, садится, упирается коленом в пол там, где не запачкано кровью. Сдавливает Толику шею пальцами. Я не сразу соображаю, что пульс прощупывает.

Затем он достает телефон и прислоняет к уху, называет адрес.

- Да, нужна помощь. Да. Мужчине в драке разбили бутылку о голову. Живой.

Живой, живой! Повторяю это слово про себя. Живой.

Не успеваю обрадоваться, потому что за спиной раздается посторонний женский голос.

- Зови охрану.

Оборачиваюсь. Девушка, которая провожала к столу, с ужасом смотрит на нас.

- Полиция? – говорит в трубку. - В ресторане «Магадан» на Садовом драка…

Мне страшно. Смотрю на Марата. Он подходит, берет мое лицо в руки, гладит щеки. От пронзительной нежности в его взгляде текут слезы.

- Он не успел ничего…

- Н-нет, – давлюсь я, всхлипываю, обнимаю крепче.

Но Марата отрывают от меня. Цепляюсь, а охранники уже толкают его лицом к стене. Все как в дурацком кино. Ему заламывают руки и выводят из уборной. Секунда промедления, и я бросаюсь следом.

- Вы не п-понимаете! Он не виноват!

Всем плевать. Марата заводят в служебное помещение, как гласит табличка. Меня не пускают за ним, провожают к администратору. Я лишь успеваю заметить, что он звонит кому-то. И больше ничего. Даже не слышно. Черт.

Девушка спрашивает, нужна ли мне помощь. Появляются врачи. Отмахиваюсь от них. Жду, подпираю затылком стену. Но, когда в зал заходит полиция, меня накрывает паника. Бьюсь как птица в клетке. Все вокруг просят подождать, но чего?

Дальше Толик на носилках. Вопросы. Много вопросов и у врачей, и у полиции. А я по-прежнему не вижу Марата. По-прежнему будто в запертом туалете с задранной юбкой готовлюсь умереть. Ведь если бы Толик сделал со мной то, что собирался, я бы попросту не смогла дальше жить. Больше нет.

Эта мысль простреливает висок. Страх подбирается и сдавливает горло. Не могу дышать. Снова. Я вырываюсь из рук доктора, который осматривает мою шею, едва открывается соседняя дверь. Лавирую между телами. Проскакиваю внутрь и бросаюсь к Марату.

- Тише-тише, маленькая моя, - шепчет он, обнимает и гладит волосы, спину. – Все будет хорошо.

Глядя на лица вокруг, с трудом могу в это поверить.

Я моргаю раз, два, когда замечаю мужчину в дорогом костюме и галстуке, который входит в помещение. Один его взгляд подавляет даже разговоры. Невольно прячусь под мышкой у Марата. Я ни разу не видела Глеба Борисовича, но по одним глазам легко узнаю папу Марата.

- Не переживай, - тихо говорит мне на ухо. – Отец разрулит. Ублюдок живой, так что долго ждать из тюрьмы меня не придется.

Марат шутит, но из моей груди вырывается новый всхлип.

Я умоляю себя успокоиться. Кусаю губы, впиваюсь ногтями в ладони. Мне нужно держать лицо, нытьем я Марату не помогу.