Влюбленная, обреченная, заговоренная

– Борис запланировал что-то с римлянами из группы а капелла, ты тоже приглашен. Я передам Бербель, чтобы она за тобой зашла, о’кей? Это будет не празднование Рождества, а скорее фестиваль традиций всего мира, ведь у каждой культуры в это время года были свои особенные обычаи.

– Потрясающе. С огромным удовольствием. А… а танцы будут? – полюбопытствовал монумент, и Мона на мгновение в шоке уставилась на него. Она даже представлять себе не хотела, какие разрушения это принесет… музею или самой реликвии.

– Эм… конечно, но, пожалуйста, будь осторожен.

– Ну, как-то же я выдержал последние несколько десятков лет, не волнуйся, ведьма!

– Тогда ладно.

На самом деле, статуя Гора была настоящим гвоздем египетской выставки: ее опыт, ее история… но Мона не могла винить ее за то, что в часы работы музея она снова превращалась в камень, чтобы ее никто не беспокоил. Кроме Моны, Бориса, Бена и Бербель, никто не знал о ее существовании. Проклятые реликвии не имели личных прав. Пока не имели. В новом году Мона с друзьями планировала устроить первую демонстрацию против такой дискриминации и уже готовила исследование, которое основывалось на ее опыте работы в музее, чтобы эффективнее бороться с этой несправедливостью.

– По-моему, этот узел выглядит неправильно, – заметила статуя, и Мона раздраженно выругалась. Магические техники вязания узлов довели бы до слез даже бывалых моряков, настолько сложны были их узоры. Она быстро попыталась исправить абстрактное плетение.

В области ее груди послышалось тихое хрюканье. Тиффи, очевидно, проснулась и заворочалась в своем черном слинге, чтобы выглянуть наружу.

– Ну что, золотко мое?

– Хрю!

– Сейчас дам тебе что-нибудь поесть. Но сначала мне нужно к профессору, а потом за нами приедет папа, да?

Мурлыканье сообщило Моне, что ее малышка еще не до конца проснулась и у нее есть небольшая фора, прежде чем поросенок ускачет искать ужин в мусорном баке. Помимо алкоголя, ее любимым лакомством стало битое стекло, что, по крайней мере, избавляло Мону от необходимости выбрасывать использованную стеклянную тару. И тем не менее она переживала, можно ли это считать сбалансированным питанием для растущего младенца. Бальтазар ничего не знал о стекляшках, и теперь Мона надеялась, что, возможно, получит от профессора Копролита какую-нибудь информацию насчет еды для ёкаев, потому что, помимо этого, Тиффи слишком уж часто присасывалась к ее пальцу, напиваясь ведьминской магии, и без этого Мона тоже предпочла бы обойтись. Особенно когда ее в очередной раз будила Тиффи, ищущая еду под ее ночной рубашкой.

– Вот, этого должно хватить. А теперь мне нужно поторапливаться, но, как мы договаривались, я все передам Бербель, хорошо? – обратилась к статуе Мона и выпрямилась.

– Я буду рад, спасибо. Мы снова увидимся только в новом году?

– Точно!

– Тогда с наступающим, как говорят смертные!

Мона криво ухмыльнулась, вспомнила о сломанной ноге сегодняшнего посетителя и поэтому вышла очень опасливо, обращая внимание на таблички «Осторожно, мокрый пол» и излишне крепко держась за перила, пока спускалась в подвал. Хоть бы у профессора еще было время: вместе с окончанием дня приближался сочельник.

* * *

– Это метла?

– Что? – Совершенно сбитая с толку Мона забыла собственный вопрос и наблюдала за суетящимся в мастерской профессором. Сегодня на нем даже была обувь, точнее домашние тапочки, которые явно носились уже не первый год и противно скрипели при скольжении по гладкому полу. На большом деревянном столе громоздились коробки со старыми картинами, которые он как раз разбирал.

Ее вопросительный взгляд эксцентричный профессор, как всегда, истолковал по-своему.

– Красивые картины, я тоже так думаю! Они все отправятся к реставратору, у доктора Фошёз наконец освободилось время. Он лучший в этой области.

– Мхм, – нахмурившись, откликнулась Мона.

– А что насчет твоей метлы?

– Что?

Профессор смотрел на нее огромными глазами, которые увеличивались в несколько раз из-за очков на носу.

– У меня нет метлы.

– Разве ты не сказала что-то про метлу?

– Н-нет. Я спросила, не знаете ли вы подробности о ёкаях.

– А-а-а-а! Ёкаи. Да-да. Японские духи. А ведь у нас здесь даже была одна такая. Возможно, до сих пор где-то и стоит.

Мона испуганно огляделась:

– Что, простите?

– Я не смог отличить ее от остальных, – задумчиво наморщив лоб, Копролит обвел мутными глазами комнату. Потом почесал в затылке, из-за чего пушистые седые волосы закачались в разные стороны. Но когда из шевелюры донеслось возмущенное чириканье, он тут же извинился.

– Профессор? – раздраженно позвала Мона. Каждый визит к якобы знатоку древних магических реликвий больше походил на путешествие в лихорадочный сон.

– Ну, если тебе не нужен Хахаки-гами, то в чем тогда твоя проблема?

– Хахаки… Эм…

– Метелочные боги очень редкие!

– Точно… Метелочные боги. Может, еще коврик? – пришла в отчаяние Мона.

– О, коврик у меня для тебя найдется! – в восторге воскликнул старик и взволнованно хлопнул в ладоши. Прежде чем Мона успела еще что-то сказать, он юркнул в смежную кладовку и чем-то там загремел.