Влюбленный граф

– Дорогая, вы же просто защищались. Кроме того, Доминик и Аден делают все все возможное, чтобы замять эту историю. Вам не следует волноваться на сей счет.

Доминик писал Виктории об этом. Похоже, в деле леди Уэлгейт оставалась еще пара мелочей, которые надлежало уладить. Тем временем ее защитник советовал по-прежнему помалкивать обо всем. Открыться Арнпрайору можно будет лишь после окончательного разрешения проблемы, хотя Доминик явно не считал это обязательным даже в этом случае.

Виктория не знала, что больше ее раздражало: легкость, с которой сэр Хантер уже посчитал ее и графа супругами, или перспектива скрывать такой важный факт собственной биографии от суженого.

– Каким бы ни было мнение Доминика, мне кажется неправильным утаивать от Арнпрайора мою историю.

– Если вы так считаете, то и не скрывайте. – Иди подняла указательный палец в предостерегающем жесте. – Но только после того, как Доминик даст вам добро. Доверьтесь ему, Виктория. Он знает свое дело.

– Да-да, но… – Мисс Найт замолчала, думая, как же глупо прозвучат ее слова.

– Продолжайте.

– С тех пор как мы в Глазго, меня не покидает ощущение, будто за мной следят, и что это как-то связано со смертью Флетчера. – Она нервно рассмеялась. – Звучит нелепо, но клянусь, так и есть.

Миссис Джилбрайд нахмурилась.

– О чем вы?

– Когда я ходила по делам, уверена, кто-то следовал за мной.

И не раз. Виктория часто замечала мужчину, украдкой поглядывающего на нее.

– Понимаю. Хотите верьте, хотите нет, но похожее случилось и со мной перед нашей с Алеком женитьбой. Тот тип собирался убить нас обоих.

– Иди, вы умеете развеять страхи.

– Я поговорю с Алеком, – сказала она, оглядев столовую. – Кстати, а вот и он.

Джилбрайд помахал им с порога, но его подстерегал какой-то пожилой джентльмен.

– Один нашелся, остались двое, – произнесла Иди. – Арнпрайор и его красавец-брат должны прибыть с минуту на минуту, не так ли?

– Его светлость собирался ненадолго заглянуть в клуб. Что же до Ройала… – Виктория пожала плечами. – Кто знает?

Она чуть ли не приказала Ройалу присоединиться к ним вечером, но никто не мог ему указывать.

– Возмутительно, – проговорила Иди. – Я собиралась представить его Эйнсли. Им определенно стоит познакомиться, и как можно ближе.

– Вот как? – с сомнением ответила Виктория. Она подозревала, что Ройал Кендрик и леди Эйнсли Мэттьюс могли стать чрезвычайно зажигательной – в плохом смысле – парой.

– Да. Им обоим это пойдет на пользу.

– Как скажете.

Леди Эйнсли, дочь богатого графа, гостила у Джилбрайдов перед путешествием на север, к шотландской родне. Она отнюдь не производила впечатления дамы, которую привлекали меланхоличные младшие сыновья без гроша за душой.

– Как леди Эйнсли находит свой визит к вам?

– Трудно сказать, – задумчиво проговорила Иди. – Она несколько колюча, но вовсе не лишена чувства юмора, а под заносчивой личиной скрывается доброе сердце. Но с последнего раза, когда я видела ее в Лондоне, что-то в ней изменилось – не могу понять, что.

– Мне кажется, она чем-то очень обеспокоена.

– Да, пожалуй, вы…

– Осторожно, – перебила ее Виктория. – Ее светлость перехватила Алека и движется в нашем направлении.

– Наконец-то, – заявила миссис Джилбрайд мужу, пока тот усаживал Эйнсли рядом с Викторией. – Беседовали с мистером Колтрейном?

Алек быстро поцеловал жену в лоб.

– Да. Он знаком с дедом целую вечность, так что я не мог легко от него отделаться.

– В отличие от меня, – вставила Эйнсли холодным тоном.

– Да, вы справились замечательно, – сардонически ответил капитан.

Иди с упреком посмотрела на подругу:

– Он очень безобидный пожилой джентльмен, Эйнсли.

Тонкие брови леди приподнялись.

– Сей джентльмен опрометчиво обратился ко мне «хорошенькая дамочка».

Назвать мисс Мэттьюс «хорошенькой» значило весьма преуменьшить ее внешность. Рост у нее был средний, но формы весьма выдающиеся. Великолепная, чрезвычайно бледная кожа контрастировала с шелковистыми черными волосами, а глаза ярко-фиалкового цвета обрамляли густые ресницы. Как только Эйнсли горделивой походкой вступала в помещение, все мужские взоры оказывались прикованы к ней.

Женщины, как правило, реагировали иначе, поскольку дама держалась весьма высокомерно и надменно, да и в целом вызывала скорее зависть и ревность, нежели желание посекретничать.

Как ни странно, с Викторией она обращалась исключительно вежливо, хотя большинство дам, занимающих то же положение в обществе, что и мисс Мэттьюс, обычно проявляли к гувернанткам исключительно презрение.

– Настоящий шотландец, – заметила Иди. – Говорит прямо и без обиняков, как мне известно.

– Ох, это точно, – согласился Алек, говоря с подчеркнуто сильным акцентом. – Хоть вы тоже очень откровенная дамочка, а, не так ли?

Миссис Джилбрайд рассмеялась, а Эйнсли застонала.

– Ваш выговор вызывает у меня головную боль.

– Вам стоит привыкнуть к нему, – заметила Иди. – Еще наслушаетесь в Инверерее.

– Даже не напоминайте, – мрачно проговорила мисс Мэттьюс.

– О, и, конечно же, волынки, – начал дразнить ее Джилбрайд. – От их воя вы к Пасхе понесетесь в ближайший лох[1].

– Благодарю за соль на раны.