Влюблённый в себя

Замах, палка улетела вверх. Я смотрел на старика с обиженным лицом нашкодившего мальчишки, но не услышав звука приземления поднял глаза вверх в поисках палки. Она не была запутанна в листьях, но висела, очень высоко зацепившись за лиану и упёршись в ствол дерева. «Интересно, если принести ему другую палку, ощутит ли он разницу?» возникла мысль у меня в голове. Не успев отвести взгляд, мне померещилось, будто эта палка приросла к стволу. «наверно просто показалось». Но нет, не показалось. Лиана выскользнула у неё из-под брюха и в том положении, она просто физически не могла находиться, не будучи частью дерева. Последней моей галлюцинацией стало то, что на ней стали появляться крохотные листочки, если присмотреться она перестала быть сухой тростью, а стала ветвью, наполненной жизнью.

— Иногда нужно совсем мало усилий, чтобы хоть что-то произошло, — моего слуха коснулся мягкий мужской голос. Я резко обернулся и увидел рядом с собой монаха, но уже средних лет. Чистое, суровое лицо с яркими поднятыми скулами, было обращено вверх к месту, где зацветала палка. Худые, но с выраженной мускулатурой руки смыкались в центре живота, перебирая пальцами деревянные, стёршиеся, бусы. Это был, сравнительно, молодой, сильный мужчина на пол головы выше мня ростом, но в голове сразу прозвучала мысль «старик». Стоило только заглянуть в его пустые, безжизненные глаза, глаза похожие на статую из камня.

— Мир способен удивлять так же, как и мы его. Ты мечтал о том, чтобы что, — то произошло в этом месте. Веря, представляя и ожидая. Хотя это всего ли искусно отёсанный кусок камня — монах уже успел развернуться и начать удаляться, как я его перебил.

— А на дереве всего лишь ветка. Дак может мне ещё тут немного постоять? — Я сам не ожидал, как загорюсь внутри словно подожжённый керосин.

— Чудеса творят люди, пусть иногда и с помощью иных сил, — он продолжил свой путь.

Найдя что-то действительно интересное и будоражащие, мне совсем не хотелось это отпускать. Я шёл за ним кидая искры из глаз ему в спину. Проделав путь, на входе в храм меня окликнул Леонид. Было пора выдвигаться и отправляться домой, экскурсия была окончена. Но не для меня. Сколько бы Лёня меня не звал и не дёргал за руку, он слышал только одно «я остаюсь». С моим упрямством, когда оно вылезало наружу, было сложно тягаться. В конце концов они уехали, а я продолжил идти за этим монахом, как бездомный пёс, которому почесали за ухом.

— Ты слепой? — Задал я вопрос, не понятно зачем. Он слегка усмехнулся, но так и не остановился. Мы просто продолжали движение.

— Тебе ногам не больно, ходить босым? — Задал я ещё один нелепый вопрос по дороге в никуда.

Не знаю сколько времени мы шли. Я просто отбросил это чувство, в какой-то момент перестал отслеживать, где я, сколько времени, кто есть по близости. Интересовало только одно: этот человек. Наблюдая за его силуэтом, понял, как он так смог бесшумно приблизиться ко мне. Его походка была похожа на течение ручейка, плавно стекающего с камня на камень в скалистой местности, и он определённо был слепым. Последнее стало понятно, когда он сам себе по лицу съездил веткой, свисающей от могучего дерева. Наконец он остановился. С лева от нас была огромная пропасть, видимо мы уже высоко поднялись. Заглянув в неё у меня, закружилась голова.

— Бросай всё, — сказал он.

Я подошёл к небольшой каменной скамье возле края обрыва. Положил на неё свой рюкзак, предварительно запихнув в него свой телефон и встал перед ним.

— Я сказал брось, а не положи, — утвердил он, повернувшись ко мне красивым лицом. По началу до меня не дошло, но потом стало ясно чего он хочет. Бросить всё в обрыв позади меня. Я ещё раз задумался, а стоит ли это того, но эта мысль самоуничтожилась. Я могу больше никогда в жизни не столкнуться с подобным и, если есть хотя бы один шанс на миллион, что я смогу прикоснуться, к сам не знаю, чему, хотя бы мизинцем, это нещадная плата. Если же нет, я уверен, что буду жалеть об этом до старости и умирая прокляну себя за то, что вещи, которые можно купить в любом городе за копейки оказались для меня дороже, возможно самого большого приключения в моей жизни. Я посмотрел на него полный уверенности и не глядя зашвырнул рюкзак в темноту пропасти. У меня не было ни сомнений, ни сожалений.

— Одежду тоже

— А трусы то можно оставить? — Монах отрицательно помотал головой.

Отпустив все ненужные мысли из своей головы, я просто снял всё, что было и предстал в чём матушка родила, гордый, уверенный, безумный от азарта и предвкушения чего-то неизведанного.

Монах пошёл дальше, показав жестом следовать за ним. Войдя в храм, на пути нам встретились несколько монахов разных возрастов. Они одарили меня взглядом в глаза и пошли своей дорогой. Через каменные щели окон было видно, как вечернее солнце утопает в расстилающихся под нами лесах. Ни говоря ни слова мы шли по остывающему коридору в глубь, туда, где уже перестали встречаться люди, свет и моё смешливое настроение, в прочем оно осталось за порогом вместе с одеждой.