Влюблённый в себя

Статуи били по стенам, топали со всей силы по полу и то и дело возникали всё новые предметы. Словно умный дом: поверни ручку и появится кровать, нажми на кнопку, поднимется дверь и появится кухня, только голосового помощника не было, а вот как раз его сейчас и не хватает. Мужчина, что предложил огонь снова, не спешно, подошёл ко мне. Встав передо мной, слегка отвёл взгляд в сторону стены и показал на неё указательным пальцем. Посмотрев, я ничего не увидел и подошёл ближе пытаясь всмотреться, но это был всего на всего камень с примесями бронзы. Мужчина отошёл, а я стоял и пытался там что-то разглядеть, прикоснулся пальцем, провёл рукой и ничего. Уставший от всего происходящего и не понимающий абсолютно ничего, я опёрся ладонью и опустил голову, признавая своё собственное бессилие.

Сделав глубокий вдох, я начал ощущать в месте соприкосновения со стеной что-то тёплое, камень и металл плавились и стекали густой смесью, по краям расползался обожжённый пепел. Я приложил рядом ещё одну руку и начал водить ладонями оплавляя стены пещеры, моментально застывавшие участки становились зеркальными. Передо мной получилось чёрное зеркало с обугленными краями. В нём начало вырисовываться лицо. Мутное, плавающее из стороны в сторону из-за изменений текстуры. По началу я подумал, что это моё отражение, но потом послышался чужой, но до боли знакомый, голос.

— Ну надо же. И этот добрался.

Отскочив от испуга, в след за рукой потянулась часть оплавленной субстанции и зависла в воздухе постепенно формируя второе, круглое, чёрное зеркало со стеклянным обрамлением, по которому, словно кровь в жилах, текло серебро. В нём тоже просвечивало очертание лица. Их было сложно разглядеть, но они казались похожими, только у одного явно читались длинные лохматые волосы и золотой ободок поперёк лба, у другого я смог различить серые глаза и массивные нависшие брови.

— А ты сомневался? — Произнёс человек из зависшего зеркала.

— Если сомневаться в самом себе, — за моей спиной, поднявшаяся на верх чёрная субстанция образовала ещё одно чёрное зеркало, но на этот раз его форма отличалась и скорее была очень вытянутым овалом с обрамлением из золота. Тысячи мельчайших трещин создавали ему рамку сверкая и осыпаясь пылью вокруг себя.

— То, во что вообще можно верить, — появившееся ещё одно зеркало было собранно из тех кристально чистых камней, которые я бросал псам, вернее из луж, в которые они превратились. Прозрачное, отражающее лицо с чёрными, как смоль волосами и бровями, обрамлялось чёрной пылью с примесью бронзы.

По всей пещере образовалось множество таких зеркал, чёрных, бронзовых, серебряных, хрустальных, у каждого была своя форма, своё обрамление, изумрудное, огненное, некоторые осыпались, некоторые дымились, некоторые падали, развивались и снова поднимались, собираясь по осколкам. В каждом из них было смазанное отражение, но все они имели общие черты: высокие скулы, тёмные волосы, массивные брови, серые, как дождливое небо глаза.

— Какой милый щеночек, того и глядишь заскулит.

— А, по-моему, не плохо, точно лучше, чем Васька-хвост.

— Ну да, этот хоть не с голой жопой в лесу.

— Завали пасть, черте. Вам всем до меня долече.

С каждого угла, с каждого зеркала раздавались голоса. Все они давали свои комментарии и обсуждали меня. Мутные, язвящие по поводу и без.

— Что он вертится, как уж на сковородке? Небось уже в штаны наложил.

— Ну вот, дожили, теперь с нищими оборванцами дела иметь.

— И то верно, не меха, ни меча, только в наволочку обмотан.

они не замолкали не на миг и голоса стали раздаваться уже у меня в голове «оборванец», «слабак», «безродный» «щенок в волчьей стае!»

— Хватит… Хватит! — Оборвал я криком всю эту феерию, — я вашего мнения не спрашивал и не вам меня судить, стекляшки дряхлые.

— Опрометчиво, — прямо за моей спиной возникло серебряное подобие зеркала, и я резко обернулся, — глупо, наивно. Ты сам пришёл к нам и смеешь огрызаться. Ты сам решил вступить на этот путь и теперь возмущаешься, что мы на нём стоим.

Расплывчатый образ начал приобретать очертания лица, всё чётче и чётче. Стали вырисовываться те же тяжёлые тёмные брови, что и у большинства, миндалевидные, серые, как пасмурное небо глаза, прямой и немного курносый нос, приподнятые скулы, немного пухлые губы и ровные черты подбородка. Из краёв глаз исходили тонкие ниточки морщинок, на лбу пролегали прорези от долгих и тяжёлых раздумий. Тёмные, почти чёрные с проседью, немного вьющиеся волосы, слегка касались плеч со спины и были забраны у висков в тонкую косу перерастая в хвост. На плечах красовался рыжий мех и кожаные застёжки с бронзовыми креплениями.

— Кому, как не нам тебя судить? И у кого, как не у нас спрашивать? Кому, как ни нам доверять?

Человек говорящий из зеркала был старше меня, но точной моей копией. Вернее, не так, он был мной. Я чувствовал это в интонации, в его взгляде, в его манере поднимать брови в момент ударения. Я огляделся и понял, что каждый человек за зеркальной поверхностью это я. Разного возраста, разного периода жизни мировой истории, с разной судьбой.