Влюбляться запрещено

Сняв куртку, первым делом заварила кофе и села напротив окна. Внутри было непривычно тихо, так же как и дома. Я потянулась к книжной полке и взяла первую попавшуюся книгу. С обложки на меня смотрел разочарованный взгляд Джейн Эйр и идея почитать за чашечкой кофе уже не казалась такой заманчивой.

В сумочке зажужжал телефон, судорожно нашарив его на самом дне, я посмотрела на экран – незнакомый номер.

– Алло? – голос сел от волнения, втайне я надеялась услышать Вадима.

– Маша, здравствуйте, – из трубки раздался смутно знакомый женский голос, – Это Оля, мы с вами познакомились осенью на дне рождения Александра Михайловича.

– Да, помню. Думала вы уже не позвоните.

– Мы можем увидеться? – я услышала нотки волнения и смущения.

– Конечно.

Через пол часа около кофейни остановилась машина такси и из нее выбежала Оля. Она воровато озиралась по сторонам и прошмыгнув в открытую дверь, облегченно выдохнула.

– Простите, что вот так… Боже, сегодня первое января, я наверно ужасно не вовремя, – затараторила она расхаживая кругами.

– Чай с ромашкой, – ответила я.

– Что? – она наконец-то остановилась на месте.

– Раздевайтесь, сейчас принесу чай с ромашкой, – улыбнулась я.

Заварив чайник, я вернулась за столик. Оля сидела нервно теребя салфетку. В черном вязаном платье, с высоким воротом и длинными рукавами ее кожа казалась практически прозрачной.

– Сначала согрейся, – я протянула чашку, перейдя на ты.

Несколько минут мы сидели молча. Визит Оли и вправду был как гром среди ясного неба. Мне многое не терпелось узнать, а ей хотелось выговориться, но всему свое время. Нам обеим нужно было собраться с духом.

– Мне нужна помощь, – тихо сказала она, спустя какое-то время.

– Это я уже знаю, – ответила я, вспомнив синяки.

– Прежде чем, все тебе расскажу, умоляю ничего не говори Вадиму… Иначе, я пропала, – последние слова едва слышно слетели с ее губ и она с видом раненого зверя заглянула мне в глаза.

– Мы с Вадимом не настолько близки, чтобы я ему докладывала обо всех своих посетителях, знакомых или даже друзьях. Скажи, я тогда в нашу первую встречу поняла все правильно? – задала я самый главный вопрос.

– И да, и нет, – смущенно ответила Оля, и поправила ворот платья, закрывающий шею.

От моего взгляда не укрылись фиолетовые пятна засосов. Такие жесты были простительны подросткам, но со стороны взрослого мужчины отдавали неуважением и долей грубого собственничества.

– Это происходит с моего согласия, – она опять выжидающе посмотрела на меня, пытаясь предугадать мои мысли.

– То есть ты позволяешь над собой издеваться, потому что…? – я ждала продолжения, но Оля не спешила говорить, – Не тяни, я уже не знаю что и думать! Если тебе "это" нравится, то зачем ты здесь?

– Все так запутанно, – она горько улыбнулась, – Мы с знакомы с Ваней очень давно. Росли в одной деревне. Он часто в гости к моему старшему брату приходил, сразу после девятого класса уехал. Я вполне неплохо жила с родителями, работала воспитательницей в садике, но однажды он вернулся. Сказал за мной приехал, замуж позвал. Одет с иголочки, машина дорогая. Я как дура последняя, – она залпом выпила остатки чая, – поверила, что вот он – мой принц. Как в сказке поехала за ним. Родители были против, отец его всегда недолюбливал и поставил вопрос ребром. Я поступила по своему – через месяц замуж вышла. Ваня все это время на руках носил, до свадьбы не трогал, говорил все как положено сделаем, – она шмыгнула, вытерев с лица слезы рукавом, на нежной коже тут же показался красный след, – А потом он рассказал мне о своих увлечениях.

Я в ужасе смотрела на Олю, и смутно догадывалась, какие именно увлечения оставляют синяки. Она говорила отрывисто, глотая некоторые фразы, выворачивая перед незнакомым человеком свое грязное белье.

– Думала перевоспитаешь? – предположила я.

– Да, – она покрутила в руках чашку, – еще думала сама перевоспитаюсь, привыкну и выдержу. Ваня тем временем выживал из моей жизни друзей, родных и всех, кто хоть как-то мог мне помочь. Через год у меня не осталось подруг. Брат давно работал на него. Он сделал себя центром вселенной, словно издеваться надо мной физически было мало. Ты первый человек за последние полгода с кем я говорю наедине уже более пятнадцати минут. И я так больше не могу, – Оля встала с места не в силах больше находиться на одном месте, – Он чудовище, эгоистичное, выворачивающее душу на изнанку чудовище!

– Оля, успокойся. Мы непременно сейчас, что-нибудь придумаем, – уверенно сказала я, прежде всего пытаясь убедить себя, – ты уверена, что не сможешь от него уйти по обоюдному согласию?

– Только на тот свет. – она остановилась и истерично рассмеялась, – посмотри на меня, я уже одной ногой там!

Теперь мне открылось то, что я не заметила сразу. Платье болталось на Оле, как на вешалке с острыми плечиками. Сапоги, что должны были плотно сидеть от икры до колена собрались гармошкой на щиколотках и подчеркивали худобу ног. Она выглядела как изнуренная физически и морально женщина, достигшая своего предела.