Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

ШЕД-1968: «Латыш Анс Бернштейн считает, что он лишь потому выжил в лагерях, что в тяжелые минуты обращался  за помощью к евреям, а те по фамилии, да и по подвижному облику, принимали его за своего и всегда выручали. В лагерях же, где он был (например, буреполомские, начальник Перельман) евреи  всегда составляли всю правящую верхушку и евреи были ведущие вольнонаемные (Шульман — начальник Спецотдела, Гринберг — начальник лагпункта, Кегельс — главный механик завода), и, по его рассказам, в избранный себе штат подбирали из заключенных — тоже евреев» (стр. 46–47).

ДЛВ-2002: «Латыш Анс Бернштейн, один из моих свидетелей по „Архипелагу“, считает, что он лишь потому выжил в лагерях, что в тяжелые минуты обращался  за помощью к евреям, а те по фамилии, да и по подвижному облику, принимали его за своего — и всегда выручали. В лагерях же, где он был (например, буреполомские, начальник Перельман) евреи, говорит,  всегда составляли всю правящую верхушку и евреи же были ведущие вольнонаемные (Шульман — начальник спецотдела, Гринберг — начальник лагпункта, Кегельс — главный механик завода), и, по его рассказам, в избранный себе штат подбирали из заключенных — тоже евреев» (стр. 333).

Коль скоро Анс Бернштейн был свидетелем Солженицына по «Архипелагу», то логично ожидать, что его имя встречается в этом труде. И действительно. Я нашел восемь таких упоминаний. Вот они:[858]

1. «Вас  отводят  в  сторону  на  заводской проходной, после того как вы  себя удостоверили пропуском — и вы взяты; вас берут из военного  госпиталя  с температурой 39 (Анс Бернштейн), и врач не возражает против вашего ареста (попробовал бы он возразить)» (т. 1, часть 1, гл. 1).

2. «„Все  придется отдать…“ — безнадежно качает головой надзиратель на Горьковской пересылке, и Анс Бернштейн с облегчением отдает ему комсоставскую шинель — не просто так, а за  две луковицы» (т. 1, часть 2, гл. 2).

3. «Например, едет Анс Бернштейн по спецнаряду с севера на нижнюю Волгу,  на  сельхозкомандировку.  Везут его во всех описанных теснотах, унижениях, облаивают собаками, обставляют штыками, орут „шаг вправо, шаг влево…“ — и вдруг ссаживают на маленькой станции Занзеватка, и встречает его там одинокий спокойный надзиратель безо всякого ружья. Он зевает: „Ладно, ночевать у меня будешь, а до завтрева пока гуляй, завтра свезу тебя в лагерь“. И Анс гуляет» (т. 1, часть 2, гл. 4).

4. «Анс Бернштейн обварил умело руку кипятком через тряпку — и тем спас свою жизнь. Другой обморозит умело руку без рукавички или намочится в валенок и идет на мороз. Но не все разочтешь: возникает гангрена, а за нею смерть» (т. 2, часть 3, гл. 7).

5. «А что за люди должны быть те бухгалтера, которые отпустили Лощилина на волю поздней осенью в одной рубашке? Тот сапожник в Буреполоме, который без зазрения взял у  голодного Анса Бернштейна новые армейские сапоги за пайку хлеба?» (т. 2, часть 3, гл. 9).          

6. «Суд? Какая-нибудь Лагколлегия, — это подчиненный Облсуду постоянный суд при лагере,  как  нарсуд в районе. Законность торжествует!  Выступают и свидетели, купленные III Отделом за миску баланды. В  Буреполоме частенько  свидетелями на  своих бригадников  бывали бригадиры. Их заставлял следователь — чуваш Крутиков. „А иначе сниму с бригадиров, на Печору  отправлю!“ Выходит такой бригадир Николай Ронжин (из Горького) и подтверждает: „Да, Бернштейн говорил, что зингеровские швейные машины хороши, а подольские не годятся“. Ну, и довольно! Для выездной сессии Горьковского Облсуда (председатель — Бухонин, да  две местных комсомолки Жукова и Коркина) — разве не довольно? Десять лет!» (т. 2, часть 3, гл. 13).