Вместе с флотом

Столь же оперативно был сформирован и высажен в назначенном месте второй десант, а затем и третий. Для третьего мы выделили малые корабли, оставив в резерве группу эскадренных миноносцев, чтобы послать их на помощь, если бы возникли осложнения при высадке десанта. Опять-таки пришлось воспользоваться именно тем, что должно было исключить возможность десанта: светлым временем, круглосуточным полярным днем. Такие условия противоречили как принятым у нас взглядам, так и взглядам противника на десантную операцию. Командовать кораблями и обеспечивать высадку десанта было поручено капитану 1 ранга В. И. Платонову, спокойному, уравновешенному офицеру, служившему на Северном флоте с первых дней его существования, знавшему людей и умевшему руководить ими.

[48]

И вот 14 июля в течение всего четырех часов (включая в это время и переговоры с командармом 14) мы снарядили и посадили на тральщики, на сторожевые корабли и на катера МО стрелковый полк неполного состава (1350 человек — все, что имелось в армейском резерве) и отряд морской пехоты (250 человек). Командование этим объединенным десантным отрядом было поручено опытному командиру стрелкового полка майору А. А. Шакито.

Средь бела дня, хотя по часам наступил вечер, в хорошую ясную погоду десант был высажен в тылу противника. Гитлеровцы не ожидали такой дерзости. Сопротивление, оказанное ими, было незначительным. Противодействовала высадке лишь одна батарея, но корабли орудийным огнем очень скоро заставили ее замолчать. Так что и не понадобилось посылать для поддержки десанта эскадренные миноносцы.

Почти три недели, до 4 августа, десант под командованием майора Шакито, непрерывно подкрепляемый нами, вел бои в тылу немецко-фашистских войск, был постоянной угрозой для них, оттягивал на себя значительные силы противника и отлично выполнил свою задачу «вытяжного пластыря».

В общем, меры, принятые командованием 14-й армии и Северного флота, сделали свое дело: наступление гитлеровцев на мурманском направлении захлебнулось. Меньше половины расстояния от границы до Мурманска, то есть где тридцать пять, где сорок километров, только и сумели пройти фашистские егеря. Дальше они не продвинулись. Более того, в ряде мест армейские части и отряды морской пехоты отбили у егерей выгодные позиции, закрепились и стали непреодолимой преградой для противника на все годы боевых действий.

^{Первые отряды морской пехоты, составленные из моряков-добровольцев, были сформированы буквально в считанные часы. Помощь, оказанная 14-й армии на приморском участке этими отрядами, с ходу пошедшими в бой, сыграла важную роль в переломе на мурманском направлении фронта}

Разрекламированный фашистской пропагандой блицкриг явно терпел крах. Гитлеровская газета в оккупированной Норвегии опубликовала даже статью под заголовком «Почему германские войска еще не в Мурманске?». В этой статье говорилось: «Многие задают вопрос, почему германские войска еще не заняли Мурманск. Постараюсь, — писал автор статьи, — объяснить это. В Лапландии сражаются германские части, находящиеся там со времени норвежской кампании... Бои оказались чрезвычайно тяжелыми, их трудность не поддается описанию. Сам черт выдумал тундру в пользу большевиков. В тылу

[49]

приходится сражаться с партизанскими и прорвавшимися красноармейскими частями...»

Дело было, разумеется, не в тундре и прочих природных условиях, одинаковых для обеих сторон, а в нашем решительном противодействии, которого фашисты вовсе не ждали, почему фашистская печать и поторопилась объявить Мурманск взятым. Пленные фашистские егеря, в большинстве тирольцы, носившие нарукавный знак с изображением альпийского цветка эдельвейс, вообще привычные к действиям в горной местности, оказались более способными к анализу происшедшего на мурманском направлении, нежели фашистская газета в порабощенной Норвегии. Один из них сказал на допросе: «Ваши люди сделаны из особого материала. Даже когда они окружены, израсходовали все патроны и не в состоянии держать штык, они готовы грызть нас зубами!»