Вместо послесловия

гоним двуногими и гадкими в ком совесть неуместна вся они придут своими тапками метлу смертельную неся

весь мозг прозрениями редкими битком на звездном языке пока не всмятку вслед за предками в сортирном цинковом совке

с той стороны

где памяти оголена основа стоп-кадрами с заиленного дна реликтовые лица выпускного плюс девочка на лестнице одна

в чье одиночество помехой впасть я не рисковал дверным стеклом скрипя она там пела про возможность счастья советское смешное для себя

какое-нибудь про тайгу и подвиг угар высоковольтного труда и я без непременных мыслей подлых поверил что вот ей быть может да

она была толста печать печали на юности хотя в семье уют но толстых мы в тот день не замечали ну разве вдруг когда они поют

я вышел в зал а после взял и вырос но счастье подать временем берет и скоро анатомия на вынос истертыми подошвами вперед

но вдруг стоишь перед порталом ада в орбитах слизь и рот предсмертный сух на лестнице из никуда в не надо где эта песня девочкина вслух

как жутко неожиданно и мило но невозвратна времени стрела и нечем вспомнить что с ней дальше было на лестнице с той стороны стекла

24°С

наступит весна и не знаю навозные мухи окрест в осиннике кроткого заю волчара позорный доест припустит народ в огороды внезапным либидо горя поднимутся в воздух вороны и станут порхать почем зря

пусть грозы и воздух озонов изнежили нас как котят когда-нибудь смену сезонов в небесном депо прекратят кипучую эту химеру однажды как снимет рукой в апрель приземлишься к примеру но нету весны никакой

вселенная бьет мимо цели в редеющих звездных кострах где раньше мы зайчиков ели поднимется пламя и прах руины в мазуте и саже разболтанный дизель в груди и крылышек-стеклышек даже не будет от мухи поди

беззубо жуешь чечевицу суставы артритом свело но жалко до слез очевидцу однажды лишиться всего пускай словно кванты вороны хоть вторник настань хоть среда в сиянье полярной короны порхают туда и сюда

* * *

я был всевозможный писатель рифмованных строф и эссе читательских душ воспитатель чтоб льнули к прекрасному все

для вас непростые потомки ростки из бесформенных груд бросал семена из котомки на ваш невозделанный грунт

вся в ссадинах шкура за годы от мысленных пней и коряг мне груз непосильной заботы всю голову перенапряг

все путаней сверстников свора в ней проблески смысла редки нутром постигаю что скоро подамся и сам в дураки

уйду я наверное к этим к медведкам к неясытям к детям негодным к борьбе и труду вот вещи сложу и уйду

присяду в носу ковыряя на склон где пустая вода беглянка сгоревшего края стекает как мы в никуда

кормление кота

при виде нищего щенка глаза отводишь грустно и вмиг от жалости щека соленой речки русло

порой раздавишь муравья наощупь в спецодежде его найдя и жизнь твоя уже не та что прежде

она из дыма и камней хоть в световых полосках и с каждым днем все больше в ней голодных или плоских

уму хоть вон из кожи лезь события случайны порой мерещится что здесь ни истины ни тайны

однако истина проста мы до нее охочи как человек кормить кота встающий среди ночи

в трусах обвисших налегке идет впотьмах икая и банка с вискасом в руке коробочка такая

закрой глаза и ты внутри а ночью даже хуже но веки тряпочкой протри и ты опять снаружи

проходит жизнь минует год ясней порталы ада но если сыт хотя бы кот то истины не надо

lux aeterna

когда они нас убивали и тьма по бетону текла которой они омывали для доступа к небу тела

на каждого в паспорте виза у них проступала за нас под радужный свод парадиза где им начисляли баланс

сперва они нас отпускали сливая наш сурик в ручьи потом мы лежали кусками не помня которые чьи

транзитный терпел и неместный сойдясь на прощальный привал откуда отец наш небесный своих постепенно прибрал

на суд к беспристрастной астрее сочтя скоротечные дни мы падали вдвое быстрее чем нас убивали они

подобно остывшему слитку остаток сознания гас в нечаянный вторник навскидку земля отдохнула от нас

но мы прорастали как злаки как стебли свекольной ботвы сквозь землю где наши собаки и кошки еще не мертвы

после ветра

под потолком паук в подполье мышь свет на нуле из вычисленных лишь скитальцы сумрака в своем домене лес осмелев гурьбой в дверной пролом и голова над письменным столом с графой о государственной измене

вниз меж стволов наощупь где река в ней форма рыб реликтовых редка их древний дрейф к предсказанному входу в час нереста стерильная икра спасибо что вода еще мокра сам сослепу не опознал бы воду

сквозь фосфор звезд она едва видна здесь угадай дунай или двина ориентир на дух прибрежной свалки ботинок без супруга труп русалки худые в нашем русле времена

ты нынче ночью лодка ты баркас снесенный прочь от человечьих глаз рассыпанных с их непосильной грустью в траве попарно словно васильки отсюда ноль названья у реки рейс выполнен пора спускаться к устью

вода все ближе к звездным небесам всем поровну кто остается сам мышам мышьяк а паукам пиретрум сквозь тленный дух полей и липкий ил баркас в котором если кто и был гребцом практически рассеян ветром

* * *