Вначале будет тьма // Финал

В той стране, в той, которой уже давно нет, солнце светило ярче, песни были звонче, люди ближе. Ты будешь смеяться – даже коровьи лепешки не воняли. Соседи собирали их на тележки по всей округе – удобрение. Жизнь была в кайф. Детство. С Андреем бегали на Золотую Гору, где для московских дачников работал магазин «Продукты», чтобы они могли купить в нем все, к чему привыкли в своем большом и богатом городе. В нем же взяли первый свой «Кечкемет». И боялись потом идти домой. Унюхают. Отоспались прямо за воротами на поле.

В той стране. Почему все так легко развалилось? Почему никто, почти никто, не сказал, что вот, мол, люди, вы с дуба рухнули, что решили так быстро в разные стороны разбежаться? Как праздник. Все радовались, что товарищей больше нет. Что все теперь господа. Ребята рванули за границу. Играли за гроши. Теперь понимаю, что за гроши. Кто-то задержался подольше. Кто-то поменьше. Но все, почти все, вернулись. Кто побогаче. Кто победнее. А кто совсем. Чего мы там не видели?

Осталась-то минута одна. 3:3. Сука. Не дотерпели. Правда, пенальти. Пенальти мы взяли. Шаман взял. А если бы не взял? Если бы мяч к славонцу отскочил? А если сейчас забьют? И что тогда? Из героев в неудачники опять? Полоски разные. Не только белые или черные. Разные. Сейчас нужна золотая. Нужна. Я устал терпеть. Работать и терпеть. Улыбаться и работать. Терпеть и улыбаться. Для сюжета всегда есть слово. Для игры – мяч. Мне уже ого-го. А я все в игры играю. А что еще делать? Конец-то один. Как ни крути. Красиво ты живешь, долго. Все важно. Особенно важно – как живешь. Но все знают, что конец один. Смешно. Прихожу я, значит, к райским вратам. А апостол Петр меня спрашивает: «Кубок мира принес?»

– Баламошкин!!! Уууххх как сейчас куда-то далеко за Балашиху укатилось сердце. А ведь казалось, что мячу уже некуда деваться. Точнехонько он летел прямо в ворота. Но Иван мужественно подставил голову, после чего выносит Андрей Царьков мяч далеко в поле, разряжая очередное опасное положение у наших ворот. Ты бы, Иван, полежал сейчас немного на мягкой траве «Лужников». Отдохнул бы чуть-чуть. Пусть Андрей Сергеевич к тебе прибежит. Поболтаете о том о сем. Я бы вам, наши дорогие телезрители, россияне и россиянки, стихи почитал. Одного из моих любимых поэтов:

Над Русью облако кровавое подолгу
Висит, сжигая села, церкви, города.
Не отдадим врагам зловонным никогда
Ни пяди, ни вершка. Лишь тихо плачет Волга.

Что, наказание всегда должно быть? Для чего? Для каких будущих геройств? Давно уже, лет двадцать назад. Любовь. Солнце триста шестьдесят пять. Засыпая. Просыпаясь. Всегда. У тебя такое было? Чтобы потерять контроль. Чтобы стоял всегда. Чтобы звон. И в ушах тоже. И такая, знаешь, конечно, неправедная. Вороватая. Но любовь. И вот это постоянное чувство вины. Каждый день к жене. Домой. Остро жилось. С перчиночкой. Главное, думал, что самый умный. Всех провел, обошел, везде успел. Вжжжииик! И нету меня уже там. Как и не было. Кого обманывал? Бога за нос водил. Вот это нравилось. Всегда опасность. Всегда адреналин.

Я когда в нее входил, чувствовал – заводит. Любила по-всякому. Что интересно – холостых не было. Совсем. Лобок гладенький всегда. Родинка на груди. Где мы только не трахались! Хорошо, что тогда с девайсами шпионскими похуже было. Однажды, шутки ради, на слабо меня взяла. Говорит, а на крыше вот той двадцатипятиэтажки слабо? Не слабо… До сих пор все в подробностях помню. Белье это красное. Гетры. Гетры! Это был единственный раз, когда остался. Резинкой мы не пользовались. Она не дернулась, не попыталась в последний момент вытолкать из себя. Ни одним словом, движением, вздохом и даже взглядом не показала, что я сделал ошибку. Это льстило. Это было произведением в следующий ранг, переводом на новую ступень. Разрешила. Подчинилась. Полузакрытые глаза. Тело подо мной выгнулось. Длинные ногти глубоко вонзились в мою спину. Хотелось улыбаться. Еще почему-то подумалось, что придется какое-то время скрывать под футболкой эти следы. Следы… Была поздняя зима. Март, кажется. Как мы тогда не сорвались с этой крыши? Вот было бы о чем поговорить друзьям-врагам. Так бы и лежали вдвоем, с вывернутыми и раздавленными от удара телами. Перепачканные в крови, сперме, грязи. Хмм… Пальто вот в черной мастике изваляли. Замывай не замывай. Новое сразу купили. Все новое…

Я тогда уже не играл. Там повезло – дали потренировать молодежку в «Геракле». Ребята смотрели как на легенду. Дисциплина на высоте. Результаты пошли. Это только идиоты думают и говорят про строгий – добрый. На самом деле главное – быть справедливым. И тогда наказание воспринимается как должное, а похвала как награда. Тогда и за маму-Родину повоевать можно. Хотя… От бабла никто не отказывался. Это нормально. Ребятам надо мир посмотреть, себя показать. Девочек покатать…