Вне игры

Внезапно я ловлю в толпе взгляд отца. Сбиваюсь с ритма, но Никита мастерски маскирует мою оплошность своей грацией, делая легкий выпад, словно мы с ним повторяем эффектное танцевальное па. И я не знаю, может быть, это неприятие и неодобрение в глазах отца или просто тело устало держать свой ледяной стержень, но в следующий миг я делаю для себя немыслимое. Судорожно сжав пальцы на плече Никиты, я инстинктивно придвигаюсь к нему ближе.

Остаток вечера проходит как в тумане. По рассадке банкета, которую я сама контролировала, мы с отцом должны сидеть с семьей Любимовых и моим дядей. Последний, к слову, уже изрядно пьян, а ведь еще даже не подавали горячее…

– Извини, Миш, еще одна случайность, – непринужденно сообщает Никита, на глазах наших родственников меняя карточки на столе так, что я оказываюсь рядом с ним.

– Я делала рассадку до того, как… как мы с тобой… – Я смущенно улыбаюсь, ощущая, как от нелепости происходящего вспыхивают пламенем мои щеки.

– Присаживайтесь уже, – грохочет отец.

Я сознательно избегаю гневного взгляда, но явно чувствую его тяжесть на своем лице. Отец умеет так смотреть – подавлять без единого произнесенного слова. Но сейчас сила его воздействия будто бы уменьшилась вдвое, потому что Никита оттянул на себя половину. Надо же. На моей памяти он первый человек, который так легко, почти играючи, противостоит сенатору Воскресенскому.

– Вот так сюрприз, – не без удовольствия замечает Элла Владимировна Любимова, наблюдая, как младший сын галантно отодвигает для меня стул. – Может быть, теперь Никита чаще будет приезжать в Россию.

– Или Рита переедет в Штаты, – беспечно отвечает Никита.

Бокал отца с глухим стуком опускается на стол. Я едва не подпрыгиваю, вовремя напоминая себе, какие нынче ставки, и бросаю в сторону Любимова негодующий взгляд. Совсем с ума сошел?

– Ничего такого мы не обсуждали, – с удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно и спокойно. – Никита просто шутит.

– Шутки в адрес моей дочери я воспринимаю болезненно. – Отец даже не пытается скрыть раздражения.

– Прошу прощения, Юрий Борисович. – Никита прямо встречает взгляд отца, а его голос, несмотря на непринужденную улыбку, звучит поразительно серьезно. – Шутить не буду, но возможности такой не исключаю. В конце концов, настоящим чувствам расстояние не помеха, правда?

Господи, да он точно сошел с ума!

– Никита, не подашь мне салат? – прошу резко, только чтобы он прекратил болтать.

– Конечно, птичка.

Напряжение за столом ощущается почти физически. Отец выглядит так, словно проглотил кол. Михаил хмуро изучает содержимое тарелки. Сергей Любимов с женой переглядываются. Я ерзаю на стуле. Кажется, два единственных человека, которым все нипочем, – это Никита, спокойно уплетающий стейк из лосося, и мой дядя Петр.

– У меня есть тост, – говорит дядя, поднимая бокал. – За семью! Скоро она станет еще больше.

Если до этого мне казалось, что вечер превращается в кошмар, то сейчас у него все шансы перейти в категорию трагикомедий. Потому что, очевидно, на уме у подвыпившего Петра совсем другие данные по семейным слияниям. И гневно поджатые губы отца это подтверждают.

– За семью! – Никита как ни в чем не бывало поддерживает тост и, пригубив вино, накрывает ладонью мою руку. – Если ты не голодна, пойдем еще потанцуем, Рит?

Меня сложно назвать поклонницей танцев, но облегчение, которое я испытываю от перспективы убраться из-за стола, не идет ни в какое сравнение с моим нежеланием вновь оказаться в жарких объятиях Никиты.

Глава 6 Никита

– Как же вкусно, – прикрыв глаза от удовольствия, Рита вгрызается зубами в маленькую тарталетку с морепродуктами. – Попробуй!

Я послушно отправляю в рот закуску, не переставая разглядывать хозяйку дома. Наверное, впервые с искренним интересом. Сейчас, когда над ней не довлеет тень договорных отношений с моим братом, она расслабилась, из глаз исчезло затравленное выражение безысходности, а на лице появился намек на улыбку. И она еще с таким откровенным удовольствием наслаждается едой… Никогда не думал, что следить за тем, как кто-то ест, может быть настолько занимательно.

– Вкусно, – соглашаюсь я больше для проформы, понимая, что Рита замерла в ожидании моего ответа.

– Я ж говорила, что найду, чем утолить твой голод! – Она дерзко прищелкивает языком и с торжествующей улыбкой, будто только что сорвала джекпот, пододвигает ко мне тарелку с канапе и микроскопическими бутербродами. – Налетай.

И когда я демонстративно запихиваю в рот сразу несколько порций отменных закусок, она вдруг смеется – так мелодично и звонко, что я даже жевать перестаю, настолько не вяжется у меня этот смех с образом зашуганной Риты Воскресенской, который я успел нарисовать в воображении. Здесь и сейчас она – беззаботная маленькая девочка в теле уже вполне оформившейся привлекательной девушки. На мой вкус чересчур худая, но это с лихвой компенсируется пропорциональностью фигуры и такой тонкой талией, что на ее фоне даже скромные объемы груди и бедер кажутся очень аппетитными.