Вне подозрений

– Присаживайтесь.

Входит олух. Сейчас тринадцать сорок семь. Об этом я узнаю от Периваля: наклонившись вперед и тряхнув волосами, он четко проговаривает время в диктофон. Из того же источника становится известно и имя олуха – констебль уголовной полиции де Феличе. Наверняка итальянские корни, но вырос здесь – говорит с заметным южнолондонским акцентом. У него зеленые, полуприкрытые веками глаза и треугольная голова. Будто супергерой, сбежавший из мультика компании «Пиксар» – чересчур широкий лоб, сужающееся книзу лицо заканчивается прямым заостренным подбородком. Голову даю на отсечение, мать де Феличе его стрижку не одобряет.

Периваль произносит положенную вступительную ерунду – все это я уже слышала, – напоминает о праве на молчание. Я называю свои имя, адрес и отвечаю: нет, я точно не бывала в квартире Ани Дудек; нет, и порога не пересекала; нет, я никогда с ней не встречалась; и нет, в лицо я ее тоже не видела. Никогда.

Напряжение потихоньку отпускает. «Это мы уже проходили», – мелькает в мозгу успокаивающая мысль. Как вдруг Периваль таким резким броском наклоняется ко мне, что чуть не сваливает со стола диктофон:

– Она была беременна. Одиннадцать недель. Убийца задушил беременную женщину! Вы об этом знаете?!

Земля уходит из-под ног. Очертания комнаты поплыли перед глазами. Чтобы не рухнуть на пол, я всем телом приваливаюсь к столу.

– Боже… – вырывается у меня. – Господи, какой ужас…

Подкатывает тошнота. В этой истории все время всплывает что-то новое, и она становится все страшнее… Безумно страшной… мучительной… Выше человеческих сил. Тел – два. Невинность. Жизнь. Смерть. Двойное убийство? Не знаю. Жуткая мука… непоправимая утрата…

Лицо Периваля снова приобретает четкость. На носу – горбинка. Прыщики на коже. Руки слегка дрожат. Он взволнован не меньше меня.

– Так что постарайтесь, пожалуйста, быть посерьезнее!

– Простите… – Ничего другого мне в голову не приходит.

Как же я тревожилась о себе, о том, что со мной здесь будет! А теперь на первом плане – снова она… Не хочу я симпатизировать… Не хочу о ней горевать! Все это время – доходит вдруг до меня – я старалась гасить в себе любые чувства к убитой девушке. Так было проще.

– Так вы знали о беременности?

– Нет. Мне об этом никто не говорил…

Не могу отвести глаз от Периваля. Проникнуть бы в его мысли… Я в полной растерянности. Беременна. Мужчина… Любовник… Тот самый, которого в момент ее смерти не было в стране. Он вернулся? И сейчас оплакивает свою потерю? Или… сам в этом замешан? Ну за что мне эти мытарства?! Не хочу я вообще знать ни о какой Ане Дудек!

– И в ее квартире вы ни разу не были?

Сейчас заору…

– Нет.

Полицейские обмениваются взглядами. Интересно, Периваль понимает, что спрашивает об одном и том же? Разве не пора уже передать слово де Феличе? Добрый коп и злой коп… Бред. Инспектор ворошит бумаги, что-то ищет.

– Мне вот что интересно. Вам ведь недавно благоустраивали сад, верно?

– Да.

При чем тут сад? Ну хоть не про ее проклятую квартиру, и то спасибо.

– Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

– Хорошо. – Почему бы и нет? Может, нам обоим станет легче. – Вас интересует передняя лужайка или задняя?

– Передняя, если можно.

– М-м, да. Нам копали подвал – о-о-очень долго – и попутно разворотили весь сад. Поэтому мы наняли компанию «Мадди Веллис», ее порекомендовал специалист по садоводству с моей работы, Роджер Пидлз. Я высказала свои пожелания…

– Оливы?

– Да. И глициния. Мы очень надеемся… – Я скрещиваю в воздухе пальцы: милый, подкупающий жест, в «Добром утре» я частенько так делаю. – Что она зацветет, эти растения не очень-то любят переезды.

Я вновь чувствую твердую почву под ногами. Делаю привычное телелицо. Кого-то убили? Что вы, к моей жизни это не имеет ни малейшего отношения! У меня все в порядке. Рассказывая, я обращаюсь к де Феличе, делающему вид, что ему интересно.

– Еще посадили красивую стелющуюся траву, Alchemilla mollis, вперемешку с мелкоцветковой гейхерой. И установили два больших цветочных горшка с французской лавандой по обе стороны от входной двери.

– Хорошо. Ясно. – Периваль наконец нашел бумагу, которую искал. Поднимает голову. – А откуда «Мадди Веллис» взяли все эти растения, вы знаете?

– Нет, не знаю.

– Ну так позвольте, я вам расскажу. Оливы и глициния были куплены в Банстеде, в оптовом питомнике «Эвергрин». В этом питомнике растения не выращивают, их доставляют туда из специализированных хозяйств. Очень часто из… Италии. Оливковые деревья были высажены в смесь глинистого сланца с крупнозернистым песком. Довольно редкая почва, между прочим. Песочно-оранжевого цвета. Теперь глициния. Тут вот какое дело. Ее привезли из Тосканы, из провинции Пистойя. Там почва совсем другая. Тяжелая, илистая, по цвету – бежевая.

Куда он клонит? Мне не по себе.