Вне подозрений

Я не знаю, как быть. Самым логичным, конечно, кажется поделиться с Джеком тем, что рассказала Криста. Но она еще не уехала, разворачивается на узкой улице – не могу же я нарушить обещание прямо у нее на глазах! Придется подождать. И почему она вообще взяла с меня это обещание? Джеку что, нельзя доверять? Или дело тут в пресловутых культурных различиях?

– Ну ладно, пойдемте. – Я тяну его за руку. – Выпьем кофе.

Он уступает, и мы молча идем рядом, пока особняк не исчезает за поворотом дороги.

– Ну и характер! – наконец восклицает Джек. – Видели, как психанул? Если Аня ему изменяла, да еще и забеременела от другого… Он легко способен обезуметь от ревности! Если Периваль не потрудился проследить за Мартой, может, он и алиби Толека не проверял? Был ли тот в Польше на самом деле?

– Все может быть.

– Деньги, дорогущий «Агент-провокатор»… Разве Толек похож на того, кто разбирается в женском белье?

– Я не знаю, Джек. А кто из мужчин похож?

Он начинает строить гипотезы:

– Предположим, Аня постоянно требовала у Толека денег на всякие дорогостоящие штучки, вынуждала его работать на износ. А потом он узнал, что у нее была случайная связь. И что ребенок вовсе не его…

– Предположим.

– В «Гэйлзе» готовят суп, – задумчиво сообщает он. – Шпинат и нут. Кажется. Я не очень понял, суп был таким густым… А густые супы я люблю.

А ведь Джек вовсе не настолько поглощен мечтами о разных блюдах, насколько делает вид! – приходит вдруг в голову. Похоже, он начинает много говорить о еде тогда, когда его ум в действительности занят решением какой-то задачи; причем задачи, с этой самой едой никак не связанной.

– Если у нее был кто-то другой, – несмело предполагаю я, – этот кто-то и мог ее убить.

Он с интересом смотрит на меня. В глазах – вопрос и сомнение.

Я уже готова все ему рассказать. Мы бредем в полумраке под пышными кронами раскинувшихся платанов с растрескавшейся корой… Ветер приносит слабый запах выхлопных газов. По бегущим в стороне от дороги железнодорожным путям монотонно грохочет поезд… И в голове моей рождаются вопросы. Как Хейуорд отреагирует? Бросится назад к Толеку и прижмет того к стенке? Полетит за Кристой? Впутает нас в это дело еще больше? Теперь, когда Криста мне открылась, когда я уже знаю… теперь мне больше всего хочется оставить все как есть, не вмешиваться… Инстинкт? Чувство самосохранения? Называйте как хотите…

Возможно, я и расскажу ему. Но позже. Когда обдумаю, что делать дальше – вплоть до варианта сообщить полиции, – и когда он поостынет…

– Джек, – начинаю я. – То, что мы расспрашиваем об убийстве, лезем куда не следует, кажется мне неправильным. Пора нам все бросить, предоставить это тем, кто знает, что делает и чем рискует.

– Не понимаю…

– Именно это я пыталась втолковать вам вчера вечером. И сегодня по телефону.

Он в сердцах вскидывает руки:

– Что за бред?

– Не бред. Я серьезно.

– Габи, это ведь вы заварили эту кашу! – Лицо у него искажается. – Вы меня втянули!

Мы дошли до центральной дороги. Перед нами молчаливым напоминанием вырастает мемориал, посвященный жертвам железнодорожной катастрофы в Клэпхэм-Джанкшн. За ним тянутся рельсы – и уходят они туда, где я нашла тело Ани Дудек…

– Я ошиблась.

Он смотрит на меня так, словно получил пощечину.

– Кто бы мог подумать… Неужели теледива Габи Мортимер и вправду отличается взбалмошностью и непредсказуемостью?

Вот как все обернулось… Мерзкий тон, «теледива»… Удар ниже пояса.

Я смотрю на Джека. Возможно, Криста права, и ему нельзя доверять. Он встречается со мной взглядом, но прочесть что-нибудь в этих глазах мне не удается.

Хейуорд проводит двумя пальцами по брови и, помолчав, добавляет:

– Шучу.

Я оставляю Джека в одиночестве на углу.

– А как же суп? – кричит он мне вслед.

– Никакого супа! – не оборачиваясь, откликаюсь я.

Иду я очень быстро, земля так и мелькает под ногами. Навязчивое, невыносимое желание поскорее добраться домой, затаиться, почувствовать себя в безопасности гонит меня вперед. Напрямик сквозь шикарный современный квартал, граничащий с Фицхью-Гроув. Через крикетное поле. Вот там, в двух шагах от меня, лежало тело Ани… Надо разогнать призраков… Свистеть я не умею, поэтому буду мычать, не размыкая губ. Во рту щекотно вибрирует.

Мужчина-англичанин, сказала Криста. Но кто именно, она не знает. А кто может знать? Одногруппники из колледжа? Еще какие-нибудь друзья? Толек? Да, он, наверное, знает…

Шаги за спиной. Меня обгоняет мужчина в костюме, отдаляется. Кусты шевелятся. Человек? Нет, собака. Как я ни сопротивляюсь, но изувеченная Анина шея – «поверхностные рассеченные ссадины полулунной формы», сказал Периваль – так отчетливо встает перед глазами, что к горлу моментально подкатывает тошнота. Меня обступают деревья. И я перехожу на бег.

Возле кафе кипит жизнь – мамочки, няни, снующие вокруг карапузы, гора велосипедов и самокатов, разбросанные тут и там сухарики, соломка. Небо радует глаз чистейшей лазурью. Дети веселятся и танцуют. Кругом бушует весна. Но уже без Ани…