Вне рутины

Когда онъ вернулся домой къ обду и вошелъ въ свой кабинетъ, онъ остолбенлъ. Онъ увидалъ свой «двухспальный тронъ» съ множествомъ подушекъ, который Соняша распорядилась передъ свадьбой вынести на чердакъ, стоящимъ у стны въ кабинет.

— Зачмъ это? — выговорилъ онъ въ удивленіи. — Зачмъ здсь двухспальная кровать?

— А затмъ, что вы теперь здсь на вашей любимой кровати спать будете, — отвчала Соняша.

— Но вдь у меня есть новая кровать въ спальн… Полуторная…

— А вашу новую я велла вынести на чердакъ. Семенъ и Дарья ее вынесли. Спите тутъ, вамъ тутъ будетъ удобне, да и меня вы не будете безпокоить. Здсь вамъ воздуху больше… Спите до дачи.

— Миленькая, Софія Николаевна… — началъ было Іерихонскій, но Соняша вышла изъ кабинета и хлопнула дверью.

Въ ма Іерихонскіе перехали на дачу въ Озерки. Двухспальный тронъ по его громадности не былъ взятъ на дачу, но и въ дачномъ помщеніи Іерихонскій долженъ былъ спать отдльно отъ Соняши, у себя въ кабинет, хотя и на новой полуторной кровати.

— Вамъ здсь удобне. Вы будете раньше меня вставать, чтобы хать на службу, — говорила ему Соняша. — Да и Семенъ всегда можетъ войти къ вамъ, чтобы разбудить васъ, подать вамъ умыться, помочь одться. А какъ будетъ Семенъ. входить въ спальню, если я сплю?

— Но я могу не требовать услугъ Семена… Я могу самъ… Накину халатъ и пойду одваться въ кабинетъ, чтобы васъ, мою нжную милочку, не безпокоить… — пробовалъ возражать Іерихонскій. — Семенъ явится ко мн въ кабинетъ съ вычищенными сапогами — вотъ и все…

— Спите покуда тутъ, и потомъ подумаемъ… — отвтила Соняша.

Дабы умилостивить жену, онъ купилъ ей рыженькую шведку, выстриженную на англійскій манеръ, плетеный шарабанъ, одлъ Семена въ ливрею и лакированную шляпу, чтобы онъ былъ грумомъ при шарабан, но и это не помогло. Соняша каталась въ шарабан по Озеркамъ и Шувалову, но разршенія нужу на переселеніе изъ кабинета въ спальню не дала. Іерихонскій пробовалъ просить.

— Нервы у меня теперь слабы. Дайте имъ успокоиться, — отвчала Соняша. — Когда нервы успокоются, я подумаю.

Въ іюн кончился у Манефы Мартыновны контрактъ на наемъ квартиры, съхали отъ нея жильцы студенты и она переселилась на дачу къ Іерихонскимъ. Съ этого времени положеніе Іерихонскаго нсколько улучшилось. Манефа Мартыновна, принявъ хозяйство въ дом, стала ухаживать за зятемъ, заказывала ему его любимыя блюда къ столу, за обдомъ подкладывала ему лучшіе куски. Въ отсутствіе изъ дома Соняши онъ уже имлъ иногда возможность излить свое горе передъ тещей по поводу обращенія съ нимъ жены, и это облегчало ему его непріятности. Манефа Мартыновна сочувствовала Іерихонскому и утшала его.

— Погодите, — говорила она ему. — Погодите немного. Уходится она и угомонится. Характеръ у ней ужасный, но не злой.

Іерихонскій ждалъ, но Соняша не угомонялась.

Дабы разсяться, Іерихонскій раза два звалъ къ себ по вечерамъ своихъ шаферовъ на винтъ, стариковъ Пріемленскаго и Олофернова, одинъ разъ они даже обдали у него, но Соняша была съ ними суха, не любезна, узжала на музыку, въ театръ, оставляя ихъ однихъ. Хозяйку замняла Манефа Мартыновна, садилась съ ними играть четвертымъ партнеромъ, угощала ихъ, но нелады между Іерихонскимъ и Соняшей все-таки были замчены шаферами, и въ послдній разъ Пріемленскій, узжая отъ Іерихонскаго, въ легкомъ подпитіи, шепнулъ ему на прощаніе.

— Бдный Антіохъ! Мн тебя жаль. Женившись, ты, кажется, вляпался.

Іерихонскій крпко пожалъ ему руку и, чуть не плача, тихо произнесъ въ отвтъ:

— Молчи… Не говори… Не осуждай… И такъ тяжело.

Осенью Іерихонскіе переселились въ городъ на новую квартиру. Квартира, по настоянію Соняши, была больше по числу комнатъ, мебель обновлена и прикуплена новая. Соняша начала вызды въ театръ, въ концерты, но рдко брала съ собой мужа. Да Іерихонскій уже не особенно и охотлся здить съ ней, избгая рзкихъ попрековъ съ ея стороны, издвательствъ и вообще недружелюбнаго къ себ отношенія. Попробовала она завести и вечеринки для гостей, приглашала своихъ прежнихъ знакомыхъ по курсамъ, студентовъ, проживавшихъ когда-то на квартир у ея матери, но вс они какъ-то ужъ не могли сойтись съ ней, побывали по разу или по два и перестали посщать ее. Была приглашена разъ и актриса Калатырникова, но затяла съ Іерихонскимъ такой разговоръ о свободной любви, что Іерихонскій, какъ ни опасался жены, а наговорилъ ей рзкостей, и, какъ говорится, отчиталъ ее. Ему, разумется, досталось отъ жены, но Калатырникова уже больше къ нимъ не являлась. Такъ протянули они до января. Въ январ Соняша стала говорить Іерихонскому, что она больна, хочетъ для поправки хать за границу и чтобы онъ взялъ себ на два мсяца отпускъ для сопутствованія ей. Онъ воспротивился.

— Другъ мой, Софія Николаевна, это невозможно, — сказалъ онъ. — Я жду по служб новаго назначенія и если я буду въ отсутствіи изъ Петербурга, то оно не состоится.