Вне закона

А в «воронке» слышались стоны, слабые проклятия и молитвы. Только оставался невозмутимым узколицый профессор Гольц. «Воронок» трясло на ухабах, и уже непонятно было, сколько они едут: час, два или целую вечность; и вот машина ухнула, накренилась и встала. В наступившей тишине послышались команды, открыли дверь, конвой спрыгнул на землю, потом один из них вернулся, отворил дверцу с зарешеченным окошком:

— Выходи!

С трудом спрыгивали на землю, и когда Арон соскочил на комковатую, с разбитой колеей дорогу, то увидел, что от другой машины ведут Эвера, Махта и многих других, кого арестовали вместе с ним. Командовал Лещенко:

— А ну гони их к той полосе. Пусть в шеренгу строятся.

— Становись!

Лещенко явно был пьян, лицо его налилось тяжелой краснотой, он то и дело хохотал, словно гавкал. С большого «студебеккера» сходили конвойные с овчарками, их было много.

Заключенных, подталкивая прикладами, построили в шеренгу. Впереди было нечто вроде свалки: разбитые кузовы машин, ржавые кабины, осколки унитазов, провода, гнутые трубы, все это слегка припорошено снегом, а вдали темнел под низким, серым небом лес.

— А ну, рассчитайсь! — рявкнул Лещенко.

Арон наслышан был о нем в камере, но видел первый раз. Все знали, что привезли его из Полтавы, где он прежде работал секретарем райкома комсомола, чем-то очень угодил тогдашнему начальнику госбезопасности, и тот, переехав в Москву, притащил с собой Лещенко, который прославился изуверскими выдумками. Наверное, это нравилось кое-кому, вносило в жизнь карателей разнообразие, даже, может быть, веселило. Скорее всего, ту пытку, что применили к Арону, придумал Лещенко или такой, как он, ведь она давала повод для животного смеха.

— Первый! — глухо произнес Эвер и с большим трудом шагнул вперед, видимо, едва сдерживая боль в ногах.

Арон стоял пятым, через одного пыхтел совсем обросший Махт с тяжелыми синяками под глазами.

Внезапно произошла заминка — двенадцатый молчал. Тогда Лещенко, покачиваясь, словно в танце поводя плечами, подошел к молчавшему. Это был Гольц.

— Ну что, говно фашистское, арифметики не знаешь?

Профессор молчал.

— Дюжина! — вскрикнул Лещенко и плюнул профессору в лицо. — Следующий.

Последним был двадцать восьмой. Нежного не было, значит, то, что услышал Арон, оказалось правдой. Лещенко прошелся вдоль строя в мягких сапогах; несмотря на свою грузность, он был подвижен, даже спортивен, одет в хороший военный плащ без погон.

— Ну вот что, жидовское отродье, по законам диалектического материализма, на который вы, как всякие фашисты, положили с прибором, а мы охраняем как великую святость… так вот, по законам диалектического материализма, если вражина не сдается, то мы его к ногтю. Вам приговор — вышка. Но мы тут с хлопцами побалакали и порешили: даем вам шанец. Как, хлопцы? А?..

Где-то за спиной раздался дружный смех.

— Вон лесочек, бачите?.. Ну, кто туда добежит — пусть тикает. Пусть имеет свободу от нашей широкой души. Как пальну, так эстафету и начинайте.

«Будут бить по бегущим, — мелькнуло у Арона. — Сволочи».

Но он не видел, что делалось позади него: выстроилась ли цепь конвойных, взяв на изготовку автоматы; а может, там поставили пулемет? Да и зачем они выбрали это мусорное место?

— Ну, жидовня, приготовились! — Лещенко вынул из-под плаща пистолет и, подняв его, как стартовый, радостно воскликнул: — На ста-а-арт!

Арон оглянулся: большая группа конвойных снимала поводки с ошейников овчарок, и тут он сообразил, что сейчас произойдет, — этих могучих, отлично отдрессированных животных пустят на них.

— Внимание! Марш!

Раздался выстрел, боковым зрением Арон увидел, как Эвер, сделав шаг, упал, но тут Арона подхватило и понесло; злобный рык и собачий лай раздались за спиной. Душераздирающий крик всплеснул совсем рядом и в то же время громкий, заливистый хохот.

— Ату! Ату! — кричал кто-то визгливо и надсадно.

Арон набирал скорость, он перепрыгивал через какие-то трубы, сейчас все свои силы он вложил в бег, он увидел, как здоровая псина прыгнула на спину неподалеку от него бегущего человека, но он не различил, кто это, и прибавил бега, но тут же споткнулся, упал; проваливаясь вниз, почувствовал сильный удар по пяткам, и нечто огромное, тяжелое тотчас же обрушилось на него, ему на мгновение почудилось, что у него треснул позвоночник, и он сразу же потерял сознание.

9