Внедрение

Главарь не растерялся, тут же бросил в мою сторону баул с барахлом, который он продолжал держать в руках, и крикнул своим: «Ходу!!!» Только один из них почему-то остался стоять на месте. Обосрался, что ли? Еще один отползал к стенке, оставляя за собой кровавый след на пыльном асфальте. Но лучше бы этот, что стоял, тоже сбежал. Потому что он резко толкнул мамашу на землю, схватил девчонку за куцую рыжую косичку и завизжал:

– Порешу-у-у-у-у!!!

Он тянул это последнее «у», как кипящий чайник, и левой рукой тащил ревущую девочку за собой, на Жилянскую. Плюгавый какой-то, глазенки зыркают из-под челки. У него и лба-то почти нет, черные волосы сразу над бровями начинаются. Зато во рту блестит фикса. Типа вор крутой. В правой руке он держал наган, с виду такой древний, что кроме как в музее его трудно было представить. Может, он и не стреляет уже, но как-то не хочется проверять. Мамаша поднялась на четвереньки и тоже начала реветь раненой белугой. Если честно, я раненых белуг не слышал, но уверен, что именно так они и ревут. Скрылась бы ты с глаз, дурища, и не мешала, без тебя разберусь быстрее.

– Слышь, отпусти девчонку, я тебе дам уйти. – Я старался на малявку не смотреть, только мародеру в глаза. И потихоньку, по четверти шажочка, приближался к нему. Гаденыш же уставился на мою руку, в которой так заманчиво поблескивал воронением ТТ.

– Сапог, не подходи, не надо, – бормотал мародер. – Я ведь порешу ее, вот точно ж, зуб даю! – И вдруг опять взвизгнул: – Сука-а-а-а-а!!! – Тут он быстро навел на меня наган и нажал спусковой крючок.

Раздался щелчок, и глаза налетчика забегали в растерянности. Осечки он не ждал.

Тут я на него и бросился. Хорошо врезался, прям как регбист. Гаденыш сразу отпустил девочку, наган брякнулся об асфальт, и я отбросил его ногой куда-то в сторону. Мародера я скрутил и начал вытаскивать у него из брюк ремень, чтобы схомутать.

Сзади взвизгнула тормозами машина, скорее всего, «эмка». Я головы не поднимал. Сильно сомневаюсь, что это подмога этим шаромыжникам пришла, лучше я закончу дело, а потом и посмотрю, кто там приехал.

Открылась с легким скрипом дверца, по асфальту протопали чьи-то сапоги, и такой знакомый голос спросил:

– Что здесь происходит? Соловьев, это вы? Что тут случилось?

Власов! Вот уж кого не ждал! И ведь сделать ничего не могу! Водитель, адъютант, баба, девочка – куча народу. Свидетели, короче.

– Мародеров разгонял, – буркнул я, вытащив наконец ремень из брюк налетчика. – Этот девочкой хотел прикрыться. Остальные разбежались.

– Юркунас, что ты там телишься возле машины? – крикнул Власов. – Помоги старшему лейтенанту!

Йозас, похожий на снулую рыбу адъютант Власова, подошел ко мне, помог затянуть мародеру на руках его же ремень. Где-то в стороне мать с девочкой утешали друг друга. Причем девочка как бы не больше матери старалась.

– Надо теперь их в комендатуру… – неспешно начал Юркунас, но вдруг замолчал и застыл с вытаращенными глазами.

Я повернулся в ту же сторону, куда пялился адъютант Власова, и тоже охренел. Лежавший на земле раненый налетчик, про которого в суматохе все забыли, как оказалось, времени зря не терял. Он каким-то макаром дотянулся до того нагана, который я выбил из рук его собрата по мародерке и… стрелять начал без раздумий.

Первая пуля в живот Власову. Второй выстрел в меня. Я успел броситься на асфальт, выхватил спрятанный в карман ТТ. Йозас тоже стал лапать кобуру. Налетчик выпалил еще дважды. Стрелять в ответ мы начала практически одновременно. И это совсем не походило на дуэль. Я перекатился вправо от Власова, высадил в мародера все до последнего патрона. Уже на третьем выстреле тот скрючился, стал загребать ногами, как бы «убегая» от нас.

Добил налетчика адъютант. Удачно попал в голову, даже до нас долетели брызги крови.

Мать орет, да так, что уши закладывает. Дочка тоже орет, не то с перепугу, не то просто так. Пахнет порохом… Меня чуть не вывернуло. Но сдержался, поднялся. Пнул на ходу связанного мародера, подбежал к генералу.

Командующий 37-й армией генерал-майор Андрей Андреевич Власов был жив. Ранен, но все же жив. Только слабым, каким-то поникшим голосом сказал:

– Ноги… не чувствую совсем…

* * *

Очень скоро я понял, что мое мнение о центре Киева как о пустынном месте было не совсем верным. Самыми быстрыми оказались все же милиционеры. Они приехали минут через десять, наверное. Втроем, на мотоцикле с коляской. Как раз мы с водителем соорудили из створки двери, выломанной в магазине, какое-то подобие носилок и затаскивали на них генерала. Выглядел он хреново: бледный, аж зеленоватый какой-то, весь форс и высокомерие слетели с него. И это, негоже, конечно, о таком, но раз уж начал говорить, то говори. Мочевой пузырь и прямая кишка у него не держали совсем. Но на войне белоручкам не место, тут постоянно в таком дерьме возишься, что обычное, то, что из прямой кишки, и вовсе никакого удивления не вызывает.