Внедрение

Настроение у него было просто замечательным – «консультация» с Верой никак не перечеркивала перспектив с Зоей, а учитывая то, что они подружки, да еще любят поэкспериментировать, – варианты могли нарисоваться самые разные, включая такие, от которых просто дух захватывало – точнее, не от самих вариантов даже, а только от мыслей о них…

Поэтому на следующий день в гостинице «Астория» состоялась двойная встреча – Штукин, Зоя и Вера – муж Веры и какие-то его «серьезные люди». Валере показали издали мужа, он всмотрелся, запомнил, вышел из гостиницы и начал приглядываться к стоявшим иномаркам. Охрану беседовавших и их шоферов Штукин «выкупил»[47] быстро – это было нетрудно. Затем Валера прогулочным шагом направился в садик напротив Исаакиевского собора и начал прикидывать, где и как должны стоять машины «конторы», если они, конечно, вообще работают за данными «объектами». «Они теоретически должны стоять так, что, куда бы ни поехал объект – им было бы удобно маневрировать на площади», – размышлял Штукин. – А стало быть, около собора – самое место… Так, так… Есть контакт!» Валера засек «Жигули» пятой модели. Сам по себе этот факт еще ничего не означал, так как и в «Астории», и на площади народу всякого разного было много и «наружка» могла встать совсем не обязательно за мужем Веры…

Валера пристроился в очередь за билетами в Исаакиевский собор, в двух метрах от которой стояла «пятерка». Окно в автомашине было открыто, и вскоре оттуда донеслось шипение и обрывок только Штукину понятной галиматьи: «Ноль восемь восемь сто пятнадцать – альфа!»

Валера усмехнулся, словно встретил старых знакомых: «Так это же господа чекисты!»

Дело в том, что кодовые обозначения действий объекта в наружках ФСБ и МВД сильно отличаются друг от друга. То, что услышал Штукин, расшифровывалось так: «Объект вышел из здания». Сотрудник ОПУ ГУВД эту же информацию передал бы следующим образом: «Груз вышел со склада». Просто эфэсбэшная наружка, будучи «заточенной» в основном на контрразведку, старалась уходить от сленга в сторону цифровых обозначений, понимая, что сотрудники иностранных дипломатических миссий обладают хорошей сканирующей аппаратурой.

Валера эфэсбэшную наружку не любил – еще с того момента, когда его экипаж однажды столкнулся с комитетовским экипажем в одном дворе и никто не уступал друг другу удобное для наблюдения место – хотя и работали они за разными объектами. К тому же в ОПУ все знали, что эфэсбэшники называли презрительно их наружку «уголком», то есть теми, кто работают на уголовный розыск. В ОПУ даже пытались придумать ответную обидную кличку комитетчикам, но из этой затеи ничего не вышло…

Валера немедленно вышел из очереди и переместился ближе к входу в гостиницу, где увидел прощавшегося со своими собеседниками мужа Веры. Теперь сомнений уже не было: Верин супруг действительно обладал либо точной информацией, либо хорошим предчувствием относительно того, что его «пасут». Штукин перезвонил на мобильный телефон Зое и попросил передать, что вечером зайдет к Вере и все объяснит.

Вечером его, действительно, ждали – муж Веры, Николенко и сама Вера. Супруг, естественно, выказывал нетерпение больше всех, по крайней мере внешне. Разговор происходил на кухне, где Валера не удержался и легонько погладил стол, отчего Вера слегка покраснела. Чтобы не вгонять ее в краску еще больше, Штукин сразу перешел к делу:

– Значит, так: наблюдение, действительно, было, и работали они, действительно, за вами. Это были не наши, а ФСБ, что гораздо серьезнее. И не потому, что ФСБ, а потому что с вероятностью 99,9 процента могу предположить, что они работали официально. То есть – кто-то официально выписывал задание, подписывал, легендировал – и так далее. Процесс вам не так важен. Он может быть организован за деньги, а может, и нет, что еще хуже. И вот почему: ваш компаньон может быть их агентом. В этом случае он сливает истинную информацию о вас. То есть – все довольны: дольщик, потому что вас устраняет, и чекисты, потому что работают на конкретный показатель. И еще: комитетчики, как правило, наблюдение ставят вместе с прослушиванием телефонов. Это их почерк. Так, в принципе, и правильно, и уголовный розыск тоже всегда поступал бы так же, кабы возможность была. А если они вас слушают, то есть возможность всю эту бодягу достаточно быстро прекратить.

– Это как? – не поняли все трое слушателей, включая Николенко, которая полагала, что все же более-менее разбирается в таких вопросах.

– А очень просто, – Штукин, как хороший артист, махнул рукой с деланной небрежностью и обратился снова исключительно к мужу Веры: – Вы звоните какому-нибудь своему товарищу по мобильному телефону и своими словами пересказываете все, что я вам сейчас поведал. Да, только упоминаете, что информация пришла к вам из Москвы. Из центрального аппарата, мол, у вас там есть люди верные-надежные, и они весь этот беспредел так просто не оставят.

– И что?