Внеклассные занятия (СИ)

Глава 22. Иные эмоции

В очередной раз, отпросившись у мамы к Вике на вечер, я поспешно собираюсь в прихожей, накручивая шарф и застегивая сапоги. Даня ждет меня через дом отсюда. Сегодня он должен был осуществить свое обещание, преподав мне урок вождения. Сама мысль сесть за руль вызывала внутри трепет. Хотя я и нервничала, но была в сладком предвкушении, во-первых — от встречи с Даней, во-вторых — от предстоящего урока.

— Советую тебе одуматься и остаться дома, — передо мной возник вездесущий Лев Романович, прикрывшей дверь на кухню, чтобы мама не слышала нас. — Чем дальше это все зайдет — тем хуже будет тебе потом, когда он тебя бросит.

— Оставьте свои советы при себе, — равнодушно отзываюсь я, поправляя складки шарфа у зеркала. — Я вообще-то на самом деле иду к подруге. И с чего вы решили, что кто-то кого-то обязательно должен бросить. Мне кажется, у вас предвзятое мнение о племяннике.

— Может быть, это потому, что я знаю его с пеленок. Он слишком эгоистичен, и когда человек становится ему неинтересен — он безразлично вытирает об него ноги и идет дальше. Ты слишком наивна еще, чтобы понять это и, видимо, пока не набьешь пару шишек — вряд ли включишь здравый разум. Что ж, пока я не говорил с твоей матерью, но сделаю это, если в ближайшее время все не прекратится.

Мои пальцы перестают нервозно и поспешно крутить шарф, а я замираю, изучая свое отражение в зеркале. Прекратится? Сейчас я даже не рассматривала такой возможности. Блин, да я стала уже зависимой от этих отношений! Мне нужна и важна каждая встреча, как доза для наркомана! Ну что в этом плохого? Да, он старше. Да, он мой учитель. Разве это важно, когда все мое тело рвется к нему, едва он обращал на меня свой взгляд? Разве важно, когда чувствуешь от него поддержку и защиту, которой никогда не ощущала я от самых близких людей? Ведь его не интересовали мои медаль, успеваемость, количество друзей из класса…

— Делайте, что хотите. — выдыхаю я, захлопнув за собой входную дверь.

Проколесив по какой-то проселочной дороге, запорошенной снегом, я уже вполне уверенно держала руль, хотя колени предательски дрожали, когда я проезжала мимо других машин. Позже Даня направил меня к какой-то заброшенной площадке, но как ни странно, очищенной от снега, где показал, на что способна его Ауди при помощи ручника.

— Еще чуть-чуть и тебя можно выпускать на трассу! — улыбнулся он, остановившись у бортика площадки.

— Ну, с таким-то учителем… — смеюсь я, откидываясь на кожаную спинку сидения. — Как ты думаешь, почему твой дядя пока молчит о нас?

Даня прикуривает, глубоко затянувшись, затем выпустив струйку дыма в приоткрытое окно.

— Не знаю, может, ждет удобного случая… — задумавшись о чем-то он продолжил. — На самом деле, он неплохой человек, просто пытается взять на себя гораздо большее, чем способен.

— По мне — он ужасный человек! Для него кого-то облить грязью — ничего не стоит! Он спит и видит, чтобы нас раскрыли!

— Тебе страшно? — хороший вопрос, тот самый, который я боялась задавать самой себе.

— Я прихожу в ужас от того, что ждет меня, если узнает мама… Я даже не представляю ее реакцию…

— Тогда может, для тебя лучше последовать совету моего дяди? — выбросив окурок, Даня закрывает окно и поворачивается ко мне, внимательно вглядываясь в лицо.

— А для тебя? — отвечаю вопросом на вопрос, смело встречаясь с его взглядом. — Во избежание многих проблем, не проще ли оставить меня? Иногда мне кажется, для тебя это будет довольно легкой задачей.

Замерев на секунду, Даня смотрит в мои глаза, кажется, не понимая, что уместно сделать сейчас — засмеяться, или же наорать на меня, сокрушаясь на мой детский максимализм. Отчасти, слова его дяди не прошли даром. Более того, они теперь не выходили из моей головы, мучая и причиняя немалую боль.

— Да, я думал, что будет проще справиться с желанием к тебе, — признается он, отчего подобная откровенность с его стороны приводит меня в ступор. — Но в итоге я понял, что бессмысленно останавливаться, избегать тебя, уговаривать и постоянно напоминать себе, что я только лишь твой учитель. И знаешь, мне абсолютно все равно кто и что узнает об этом. Мне все равно сейчас.

Уместным было бы услышать сейчас от него «люблю», но я прекрасно осознаю то, что от подобного человека этих слов дождаться практически невозможно. Но его «все равно» звучит созвучно с тем самым желанным словом, отчего мои глаза становятся влажными от обуявших эмоций.

— Я только не хочу подставлять тебя, — продолжает учитель. — Если ты считаешь, что лучше остановиться — значит остановимся…

— Но я не хочу!.. — импульсивно восклицаю я, едва не плача, не представляя себе, что возможно отказаться от всего сейчас, в одно мгновенье. — Я не хочу!