Внемлющие небесам

Отсюда их путь лежал к компьютерному залу, производившему, пожалуй, еще большее впечатление. Ясно слышалось, как перешептывается, постукивает и бормочет компьютер («совсем как живой» – чаще всего звучал именно этот комментарий); загорались и гасли огоньки, и разнообразнейшие датчики и печатные устройства заглатывали или выдавали информацию; ощущались запахи смазки и озона, столь характерные для электроустройств – больших и малых. Некоторые допытывались у персонала о назначении пустых кресел в углах зала, а иные – по-видимому, лучше информированные – интересовались, не приходилось ли кому-нибудь видеть здесь Призрак? И сотрудники Программы, конечно же, отвечали именно то, чего от них ожидали услышать, или, задрав брови и округлив глаза, говорили: «О да… и это, скажу я вам, было жуткое ощущение», но, как правило, отшучивались как-нибудь так: «У меня улучшается настроение, когда со мной творится что-нибудь скверное» или попросту сообщали правду и признавались: «Его уже давным-давно никто не видел, хоть есть и такие, кто утверждает, будто видели». Но, несмотря на все подобные признания, наблюдатели оставались весьма довольными приемом и шли дальше. Затем наступала очередь обрамленного оригинала Послания, висящего на стене директорского кабинета. Удавалось даже потрогать рабочий стол, – сплошь заваленный деловыми бумагами с карандашными и чернильными пометками, рисунками и вычислениями, – а то и на минутку присесть за этот стол, на краешек кресла с деревянными подлокотниками, истертыми руками несколько сменившихся директоров. Именно здесь сидели они, размышляя о тайнах Вселенной и проблемах контакта… Иные посетители ограничивались осмотром и молча стояли, вдыхая аромат старинных книг, занимавших две стены кабинета.

«Вне всяких сомнений, дом – подлинная жемчужина старины», – переговаривались наблюдатели. «В определенном смысле он не уступает египетским пирамидам или средневековым замкам… Видите, – говорили они, – полы в коридорах к середине снижаются, стертые, по-видимому, полчищами ступавших по ним ног; сколько же раз эти плитки заменялись новыми?.. Все-таки это настоящий памятник науки, неустанного человеческого поиска и долготерпения, и всему этому суждено достичь своей кульминации в чудесном и волнующем ответе с Капеллы. Он будет одинаково великолепен, измени он все, либо ничего – и мир, так или иначе, да вознаградится в собственном ожидании».

***

Но теперь ожидание подходило к концу, мир начал набирать темп; его жизненный ритм ускорялся по мере приближения момента, когда гигантские радиоуши, находящиеся за пределами этого дома, приступят к приему ответа, отправившегося в путь к Земле еще сорок пять лет назад. И отправила его иная раса, – возможно, находящаяся на краю гибели от взрыва их светил – пары красных гигантов…

КАПЕЛЛА В ПЕРЕВОДЕ С ЛАТЫНИ ОЗНАЧАЕТ «КОЗОЧКА». ОНА НАХОДИТСЯ В СОЗВЕЗДИИ AURIGAU, – «ВОЗНИЧЕГО», СОГЛАСНО ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ, ИЗОБРЕТШЕГО ПОВОЗКУ. ПЕРВУЮ ЕГО ТЕЛЕЖКУ, ГЛАСИТ ЛЕГЕНДА, ТЯНУЛИ КОЗЫ.

В ЛОС-АНДЖЕЛЕСЕ ВО ВРЕМЯ ВТОРОГО ИСПОЛНЕНИЯ ВОСЬМИЧАСОВОЙ ЭПИЧЕСКОЙ СИМФОНИИ «КАПЕЛЛА», СОЗДАННОЙ МОЛОДЫМ ПАКИСТАНСКИМ КОМПОЗИТОРОМ, ПОЛОВИНА АУДИТОРИИ ПОКИНУЛА ЗАЛ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ЗАВЕРШИЛАСЬ ЕЕ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ В АВТОРСКОМ ИСПОЛНЕНИИ. МНОГИЕ ИЗ ПОКИНУВШИХ ЗАЛ НАПРАВЛЯЛИСЬ В КАССУ И ТРЕБОВАЛИ ВОЗВРАТА ДЕНЕГ, УТВЕРЖДАЯ, ЧТО ВЕЩЬ СЛИШКОМ РАСТЯНУТА И СКУЧНА. ПО СРАВНЕНИЮ С ПРОШЛЫМ ГОДОМ СЛУЧИВШЕЕСЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ШОКИРУЮЩИМ КОНТРАСТОМ. НАПОМНИМ: НА ПРЕМЬЕРЕ СИМФОНИИ (НЬЮ-ЙОРК) НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ УШЕЛ ИЗ ЗАЛА. А ПОСЛЕ ЕЕ ЗАВЕРШЕНИЯ АУДИТОРИЯ УДОСТОИЛА КОМПОЗИТОРА ВЫСШЕЙ ЧЕСТИ, СОХРАНЯЯ ПОЛНОЕ МОЛЧАНИЕ В ТЕЧЕНИЕ ЦЕЛЫХ ДЕСЯТИ МИНУТ. ПОСЛЕ МНОГИЕ ИЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ НА ДОЛГИЕ ЧАСЫ ОСТАВАЛИСЬ В ЗАЛЕ, ВЕДЯ ОЖИВЛЕННЫЕ ДИСКУССИИ…

***

– Вы слышали, что они там выкинули, на этой Капелле?

– Нет, а что случилось?

– Капелланин снес яйцо.

…довольно мне одной Земли,

Иных искать я не желаю.

Лишь дома хорошо – я твердо знаю,

Пока всем места хватает на Земле…

Уолт Уитмен, 1866…