Внимание: «Молния!»

Возвратясь в штаб фронта, Ватутин с присущей ему энергией и распорядительностью занялся Лютежским плацдармом. Наступил шестой, последний день скрытной переброски войск. Ватутин склонился над картой будущего сражения. Почти все уже подготовлено к удару на севере.

Скрипит дверь. В хату стремительно входит встревоженный начальник штаба Иванов:

— Николай Федорович, Манштейн зашевелился. Разведкой установлено: из букринской излучины он выводит танки.

— Куда? В каком направлении?

— Неизвестно, пока сосредоточиваются в селах вблизи Большого Букрина.

— Поручить воздушной разведке неустанно наблюдать за Большим Букрином. И, как только двинутся танки, проследить, куда их перебрасывают: на юг или на север.

— Север тревожит Манштейна. На коростенском шоссе замечены танковые колонны. На Лютежском плацдарме появилась двадцатая мотодивизия. Возможно, это предосторожность. А если идет переброска войск тоже под Лютеж?

Ватутин встает из-за стола, ходит по хате:

— Конечно, противник мог заметить какую-то переброску наших войск. Но понял ли Манштейн наш замысел? — Ватутин задумывается. — А если да? Тогда севернее Киева мы получим второй Букрин. Все усилия войск, вся работа штабов, весь этот трудный марш-маневр пойдут насмарку. — Поворачивается к начальнику штаба. — Бить, немедленно бить в букринской излучине! И, пожалуйста, сейчас же распорядитесь: пусть воздушные разведчики и партизаны выяснят, куда Манштейн перебрасывает танки. От этого зависит все.

По приказу начштаба в мутное небо взлетели самолеты-разведчики и пошли за Днепр на бреющем следить за дорогами. На КП партизанских отрядов были посланы срочные радиотелеграммы. В лесных урочищах оседлали проворные хлопцы с красными ленточками на шапках быстрых коней и помчались на лесные опушки, поближе к дорогам, где в тумане черными тенями проходили танки.

Ожидая результатов разведки, внешне Ватутин был спокоен. Как всегда, никто из штабистов не замечал на его лице даже малейшего волнения. Но в душе командующего тревога. «Все дело мог погубить даже один хитрый лазутчик. Да и немало «мессеров» бродило над трассой. Но ее охрана велась образцово. Дожди и туманы мешали воздушной разведке. Все это так. Но куда Манштейн перебрасывает танки? Куда?» Неизвестность продолжала мучить Ватутина. «Быть второму Букрину или не быть?» Тревога усиливалась. «Может быть, танки Манштейна уже идут на север?»

А на Лютежском плацдарме последние стрелковые дивизии и танковые бригады выходили на исходные рубежи. Артиллерийский корпус прорыва занимал огневые позиции. Командиры частей расположились на своих наблюдательных пунктах и уже навели бинокли и стереотрубы на вражескую оборону.

Получив разведывательную сводку, он наконец вздохнул с облегчением. С плеч словно свалилась гряда киевских гор. Танковая дивизия СС «Рейх», повернув на юг, пошла на Кировоград. Ее даже не остановил новый, все нарастающий грохот боя в букринской излучине. Войска двух наступающих армий, применившись к сильно пересеченной местности, вели атаку напористо, и весьма изобретательно действовали орудийные расчеты, находясь в боевых порядках пехоты. Этот щит и таран принесли успех. Трофименко продвинулся вперед, а Жмаченко успешно отразил танковые контратаки. Командармы понимали: бить, только бить! Накал боя должен заставить Манштейна поверить в то, что судьба Киева по-прежнему решается в букринской излучине.

Ватутин ждал той минуты, когда его машина пойдет на Лютежский плацдарм. Она пошла туда вечером накануне решающего сражения за Киев. Красноватые лозы, мокрый, накатанный шинами песок, и уже под колесами вездехода басит понтонный мост и приближаются днепровские кручи, за которыми, чуть блеснув, гаснет в тучах бессильная заря.

На окраине села Новые Петровцы в невысоких кустах расположились КП Ватутина и чуть дальше — командармов Москаленко и Рыбалко. До переднего края всего восемьсот метров. Противник все время освещает местность ракетами. В наплывающем с Днепра тумане над кустами дрожит то зеленовато-мертвенный, то маслянисто-желтый свет. Сюда прибывают вызванные командиры частей и соединений. Идут по траншее полковники и генералы. Останавливаются у блиндажа командующего фронтом. Ждут дальнейших распоряжений.

Большой блиндаж командующего разделен на две части. В первой расположились в полной боевой готовности недремлющие связисты, во второй, за плотно закрытой дверью, идет совещание. За столом, на котором пестрит различными знаками оперативная карта, рядом с Ватутиным сидит представитель Ставки маршал Жуков, по правую сторону генералы Москаленко, Рыбалко, Черняховский, Епишев и по левую — Гречко, Кальченко, Иванов, Крайнюков и Шатилов.

— Как будто всё продумано нами... — Ватутин берет карандаш. — Но вот Москаленко, на чьи войска в начале атаки мы возлагаем особые надежды, вносит поправку к нашему плану. Он предлагает сократить полосу прорыва до семи километров. Как, товарищи?

— Слишком рискованно. Противник может сманеврировать артиллерией и хлестнуть с флангов перекрестным огнем. Атака захлебнется. — Жуков смотрит на карту.