Внимание: неверный муж!

Почему именно в этот час и в этот день, вот что! Вот что ее смущало в стройной, казалось бы, схеме сегодняшнего происшествия. То, что произошло ночью, понятно и логично: ночь скрывает все следы, у ночи нет свидетелей, ночью все кошки серы… Нет, последняя пословица, кажется, не особенно подходит. Но факт остается фактом – ночью преступлений совершается намного больше, нежели в светлое время суток, в выходной день, под носом у десятка людей. Неужели так приспичило? А что, если…

А что, если предположить, что этот человек не стоял этажом выше, а следил за ней и зашел в подъезд следом за ней? Стоял на первом этаже и слушал, а когда она зашла в Сашкину квартиру, пошел за Ленькой. Он должен был обратить внимание на то, что замок не захлопнулся. Должен был слышать, что она вернется не совсем уж скоро. Но, видимо, он все же какое-то время выжидал, раз Ленька успел нарезать мяса и лука, убрать с рабочего стола все лишнее и замереть у окна. К тому же супруг беспрестанно ей названивал, и продолжалось это минут двадцать, никак не меньше. Достаточно ли времени для того, чтобы осмотреться и принять решение? Вполне! Дальше дело техники. Оставалось лишь немного сымпровизировать… и все виновные повержены.

Только тут автоматически выскакивал другой вопрос: в чем виновные, в чем?! Неужели ревность? Неужели эти два нападения в самом деле – дело рук обманутого мужа или жениха? Но ведь если учесть, что «женихом» милой девушки на последний момент запечатлен Ванька, то ему можно смело предъявлять обвинения. Так, что ли? Да ни черта не так! Ни черта! Не стал бы Ванька из ревности убивать сразу двоих человек. И опять-таки та «восьмерка» на стоянке соседнего дома не давала Асе покоя. Там же кто-то сидел и курил. Вот бы номер узнать, а… Но разве Ванька скажет! Ни за что не скажет, даже если и запомнил его. Начнет приставать с вопросами, канючить, вредничать. Правду же она ему сказать не может, конечно. Как бы, интересно, это прозвучало из ее уст:

– Ваня, ты один из фигурантов на роль преступника, вот и, исходя из понятий презумпции невиновности, я хочу доказать твою непричастность…

Он же ее в порошок сотрет после этих слов. Нет, это не он. Точно не он.

– Есть хочу, – обиженным голосом маленького ребенка протянул Ленька, обхватил рукой Асю за шею и притянул к себе. – И поцеловать тебя хочу.

Хотел и поцеловал, совершенно не подозревая о крамольных мыслях своей жены. Да она и сама о них забыла, стоило его языку коснуться ее губ.

– Ленька, Ленечка… – позвала его Ася горячим сдавленным шепотом, когда муж потянул ее на себя, залезая одной рукой под свитер, а второй затеребив молнию на джинсах. – Тебе же нельзя! Наверное… У тебя же голова и все такое…

– Голова и у тебя имеется, – она почувствовала, как он улыбнулся куда-то ей в ключицу. – А что ты имела в виду под «все такое», Аська? Что ты имела в виду? Попробуй, с этим как раз тоже все в порядке.

Все! Остановить его теперь уже было невозможно. Когда она пыталась это делать прежде, он просто зверел. Набрасывался на нее, заламывая руки и терзая на ней одежду. Пару раз страдали предметы мебели, куда он пытался ее взгромоздить. Однажды разбился телефонный аппарат, который кто-то из них смахнул по неосторожности. Доставалось и вазам, и цветочным горшкам…

Зверствовать сейчас Леньке бы, вследствие получения травмы, никак не следовало. Поэтому Ася покорно позволила стянуть с себя свитер и не сказала ни слова, когда он снял с нее лифчик. Волосы тут же затрещали и встали щеткой, что всегда его раздражало, ему совсем не нравилась ее стрижка. Но сейчас он этого не заметил, продолжая бороться с ее брюками. Может, и правда соскучился…

– Девочка моя… – зашептал Ленчик сдавленно, затаскивая ее дальше на кровать. – Иди ко мне, иди скорее. Черт, я так давно не был с тобой, так давно… Какая же ты…

Многое бы она отдала, чтобы услышать в такие вот моменты, какая же именно. Но обычно фраза обрывалась на этом самом месте, и ей приходилось додумывать и договаривать за него что-то хорошее в свой адрес.

– Ленечка… – Ася коснулась его волос, потом сместила ладонь на его плечи, нежно погладила и снова произнесла: – Ленечка мой…

– Да, детка, да. Твой, только твой! Что бы ни случилось, только твой…