Внимательный мозг. Научный взгляд на медитацию

Стоило сделать всего один шаг назад из потока ощущений и конструктивных концепций, как я оказывался в роли наблюдателя, в положении рассказчика, повествующего о разворачивающемся в настоящем мгновении. Я думал об одном моем пациенте, подростке, который с помощью практик внимательного осознавания смог значительно смягчить симптомы депрессии и избежать медикаментозного лечения. Сыграло ли в данном случае свою роль усиление способности к наблюдению или же лишенное «я» сознавание? Мне как наблюдателю думается, что более значимую роль играет здесь умение дистанцироваться и наблюдать со стороны, нежели форма сознавания, лишенная «я», или самости. Я обсудил эту проблему с учителем, и он тоже пришел к выводу, что развитие наблюдающей или свидетельствующей формы осознавания – действительно главный источник облегчения состояния при нарушениях настроения и их лечении с помощью внимательного осознавания. Когнитивная психотерапия, основанная на внимательности (MBCT), тоже придерживается мнения о том, что этот подход эффективно предупреждает рецидивы при хронической депрессии.

Это подействовало на меня ободряюще: побуждать к наблюдению кажется мне более эффективным методом, нежели помогать среднему новичку, только знакомящемуся с миром внимательного осознавания, овладевать способностью к сознаванию, лишенному чувства самости. Это будет уже слишком сложная задача для людей, если просить их учиться подобной способности или даже хотя бы мыслить о ней концептуально. «Хотите ли вы окунуться в переживание, преображающее ваше основополагающее ощущение своего “я”?» Ответ, вероятно, будет отрицательным.

Во время того периода молчания я просто наслаждался интимной близостью с собственным разумом. Я понимаю, что это был лишь мой второй опыт ретрита, но теперь мне хотелось иметь время для того, чтобы наконец по-настоящему познать себя.

Время сонастройки

Произошло удивительное превращение. На этот раз наблюдатель смог углубить осознавание без борьбы с непосредственными ощущениями, которые мучили меня во время первого опыта молчаливой медитации. Это был несомненный прогресс. Когда день закончился, на вечерней медитации я позволил себе развлечение: думал, чувствовал, впускал в сознание всё и одновременно исследовал ум и сознание. Начал я с тела. Я отметил небольшую тяжесть в груди и решил глубже исследовать это ощущение, запасшись любопытством и энергией. Я решил открыться всему, что меня могло ожидать, и вооружился следующими тремя принципами: концентрация внимания, спокойствие и равностность. Это последние три из семи элементов пробуждающегося ума, которым нас научили на первом медитативном ретрите. Первые четыре элемента – внимательность, исследование, энергия и восторг перед открытием.

Я открылся ощущениям и почувствовал тяжесть в груди непосредственно, без участия наблюдателя. Затем, погрузившись в поток ощущений, почувствовал тяжесть в лице. Глаза мои наполнились слезами, и, внезапно, а может быть, и постепенно – мне просто было трудно судить о времени, которое, казалось, улетучилось, – я вдруг ощутил боль в животе. Потом я расплакался. Я не стал противиться рыданию, а наблюдал его. На основании ощущений я старался исследовать сопутствующие образы, чувства и мысли. Передо мной возник образ матери, и я почувствовал одновременно страх и печаль. Мысль о предстоявшей ей на следующей неделе операции и возможных осложнениях, ее материнское отношение ко мне в детстве оформились в виде мысли. Я перестал рыдать и пустым взглядом уставился в пространство.

Я стал прослеживать идею, связанную с мамой, и поставил во главу угла намерение углубиться в то, что это означало для меня в данный момент. Передо мной возникли яркие картины: фотографии, на которых я был снят с ней. Я снова разрыдался. Вся наша близость, все наши размолвки, все трудности и печали, вся тоска по прошлому наполнили мое неконцептуальное знание. Я просто чувствовал и знал все это, я воспринимал эти воспоминания не как простые ощущения, а как амальгаму чувства, наблюдения и мысли, очищенную от шелухи предвзятости, во всей ее сущностной отчетливости. Я сказал себе, что должен быть готов навеки попрощаться с мамой в случае осложнений, и принял осознанное решение повидаться с ней до операции и быть все время с отцом, пока она будет в госпитале.

Прогулка продолжалась, слезы мои высохли, я ощутил легкость во всем теле, тяжесть в груди уступила место легкости бытия, глубокому дыханию. Исчезла и боль в животе. Я пройду это испытание с широко открытыми глазами, осознанно, и приму все, чему суждено произойти.