Вниз по кроличьей норе (ЛП)

Но зачем менять одно слово, если он знал, что на другой стороне волшебница? Ведь он не мог знать об этом в тот момент, когда говорил.

Нет, если только сразу не узнал ее.

А потом противозачаточные чары, которые он пытался наложить, шепча неимоверно тихо, наверняка думал, что она не слышит.

И Гермиона бы не заметила, если бы не была сосредоточена на этих словах, звуках слогов, заплетающихся в спешке и произнесенных с придыханием или рычанием, или стоном, или очень, очень тихо, чтобы не попасться.

Заклинание она знала наизусть, но для маггла оно прозвучало бы как невнятное сексуальное бормотание. Звуки кого-то, охваченного безумным возбуждением. Любая волшебница сама бы наложила это заклинание до прибытия, как это сделала она. И, конечно же, такая умная и дотошная ведьма, как Гермиона Грейнджер, не забыла бы об этом. Так зачем же вообще использовать его, если знал, кто был за стенкой? Для чего стараться сделать это тихо, словно в тайне, когда они оба были замешаны в этом? Почему бы не изменить свой голос, если Драко знал, что это она, но пытался сохранить свою личность в секрете?

Нет, если он не понял, кто она, после того, как исследовал каждый дюйм ног своими губами и пальцами, после того, как зарылся лицом в вагину и ощутил ее вкус, то Малфой, должно быть, вообще не узнал ее. И до сих пор не знает, что это была Гермиона.

Это было ясно из-за заклинания, которое он зачем-то тайно произнес.

Остался только первый вариант: все это было иронией судьбы, случайным совпадением. Два человека, которые были знакомы, оказались по разные стороны «Дыры славы» в одно и то же время. Но как? Почему он был там? Как он вообще оказался в маггловском Лондоне?

Она думает об этом весь день. Зачем Драко Малфою быть в немагической части города?

И он, должно быть, неплохо ориентируется в том районе, чтобы добраться. Вывеска была неброской, и название не давало никаких намеков на то, что происходит внутри. Он выглядел как любое другое здание на этой улице. Ничего не отличало его от квартир по соседству или книжного магазина неподалеку.

Гермиона считает, что у него могла быть причина. Пресса. Потребность в уединении, анонимности. Желание не исполнять свои социальные роли хотя бы ненадолго. Но в газетах про него не писали. Она не могла припомнить ни единого упоминания о нем в «Пророке» за последние пять лет.

А чтение являлось частью работы.

Теперь, когда она подумала об этом факте, он показался странным.

О его отце писали постоянно. Про его мать тоже, иногда упоминали в рамках какого-нибудь приема или благотворительного проекта.

Большинство его бывших одноклассников появлялось время от времени, когда людей интересовала жизнь одного из самых маленьких и наиболее травмированных классов Хогвартса за последние десятилетия. Или, как любили выражаться в газетах, один из самых героических классов за последние годы, на что Гермиона всегда закатывала глаза. Они были детьми. Они не должны были стать героями. Им следовало быть в безопасности.

Даже бывшие Пожиратели Смерти попадали в газеты. Имена случайно проскальзывали в статьях, когда Скитер хотела пошутить. Тот факт, что имя Драко вообще не появлялось — никаких новостей из жизни, ехидных замечаний или нелестных сравнений — был странным.

Они сообщили о его выходе из Азкабана шесть лет назад. Это Гермиона помнит. И после к нему проявился интерес: предположения о том, что будет делать самый молодой Пожиратель Смерти теперь, когда оказался на свободе. А потом — ничего. Никаких новостей. Ни одного упоминания о Драко Малфое в «Ежедневном Пророке» за пять лет.

На этом можно было строить рассуждения. Обычно Рита Скитер намеренно умалчивала подробности жизни человека, представляющего общественный интерес, когда ей платили или шантажировали. Малфой, должно быть, старается изо всех сил, чтобы не попасть на страницы. Там явно что-то было.

Так что он проводил время в маггловском Лондоне ради уединения. Но это не давало поводов судить о причине его появления в «Дыре славы».

Даже без парадной мантии было очевидно, что Драко Малфой богат. И он, безусловно, был достаточно красив, чтобы привлечь внимание маггловских женщин. Хотя еще неделю назад Гермиона так не думала. И его слова, то, как он обращался с ней, его презрение к обезличенности происходящего… он не искал анонимного секса. Малфой явно жаждал общения, знакомств.

Но почему бы не найти это у одной из маггловских женщин, которые, без сомнения, регулярно подходили к нему?

Это никак не могло уложиться в ее голове. Гермиона застала бы шумиху по поводу того, что ведьма обратилась к «Пророку» с грязными подробностями их отношений с Малфоем. Она могла понять, почему тип ведьм, которые могли быть заинтересованы в нем, не боятся бывшего Пожирателя Смерти или притворяются таковыми. Волшебницы, равнодушные к его личности и очень озабоченные его хранилищами с деньгами, могли бы не понравиться Малфою, если бы он искал чего-то большего, чем просто секс. Но если ему было так комфортно в Лондоне, почему не с маггловской женщиной?