Вниз по реке

– Можем предоставить вам микроавтобус с водителем, чтобы добраться туда, – добавил администратор.

– Не дадите их телефонный номер?

Женщина, которая ответила в пункте проката, оказалась типичным плодом корпоративной дисциплины. Монотонная. Хладнокровная. Ничуть не склонная помочь, когда я задал свой вопрос.

– Мы не предоставляем подобной информации, сэр.

Я старался сохранять спокойствие, но это было трудно. Попросил в разной форме еще три раза.

– Это очень важно, – добавил я.

– Простите, сэр. Мы не предоставляем подобной информации.

Я отключился. Затем поймал Робин по мобильнику. Она была у себя в отделе.

– В чем дело, Адам? Ты в порядке?

– Мне нужны кое-какие сведения. Я не могу их получить. А вот у полиции, думаю, получится.

– Какого рода сведения?

Я объяснил ей, чего хочу, и дал телефон прокатной фирмы.

– У них есть записи. Подтверждения оплаты по кредитным картам. Что-то должно быть. Если они и тебя завернут, ты всегда можешь попробовать в головном офисе.

– Я знаю, как это делается, Адам.

– Ты права. Прости.

– Нет нужды извиняться. Я дам тебе знать. Оставайся у телефона.

Я почти улыбнулся.

– Это была шутка?

– Приободрись, Адам! Худшее уже позади.

Но я тут же подумал про своего отца.

– Нет, – произнес я. – Далеко не позади.

– Я тебе перезвоню.

Я погрузился в подушку и стал наблюдать за большими часами на стене. Это заняло восемь минут, и я в первую же секунду понял, что она получила то, что мне требовалось. В ее голосе звучала напряженная заинтересованность.

– Ты был прав. Мириам брала напрокат зеленый «Таурус», номерной знак «ZXF-839». На свою же кредитную карту. «Визу», если точнее. Взяла утром, вернула тем же днем. Сто семнадцать миль по одометру.

– Как раз до фермы и обратно.

– С точностью почти до мили. Я уже проверила.

Я потер глаза и сказал:

– Спасибо.

Робин немного помолчала:

– Удачи, Адам. Днем приду тебя проведать.

Со следующим звонком пришлось подождать до наступления рабочего времени. Я позвонил ровно в девять. Женщина, которая ответила на звонок, излучала чуть ли не пугающий оптимизм.

– Доброе утро! – воскликнула она. – «Всемирные путешествия»! Чем могу быть полезной?

Поздоровавшись, я сразу перешел к делу:

– Если б я вздумал лететь из Шарлотта в Денвер, могли бы вы организовать пересадку во Флориде?

– Где именно во Флориде?

Я призадумался.

– Да где угодно.

Я наблюдал за циферблатом часов, пока она стучала по клавиатуре. Ответ поступил ровно через семьдесят три секунды.

* * *

Я опять закрыл глаза, сотрясаясь всем телом и испытывая странный недостаток воздуха. Боль в ноге все усиливалась, словно и не собиралась останавливаться – острые пики, которые волнами излучались во все стороны. Я вызвал звонком медсестру. Она особо не спешила.

– Будет еще хуже? – спросил я.

Я был бледен и весь в поту. Она поняла, что я имею в виду, но жалости на ее лице не было. Ткнула тщательно надраенным щеткой пальцем.

– Морфиновая помпа тут не зря. Нажмите кнопку, когда боль станет слишком уж сильной. Аппарат не допустит передоза. – Медсестра начала поворачиваться. – И не надо хватать меня за руку.

– Да не хочу я никакого морфина!

Она повернулась обратно и, приподняв одну бровь, снисходительно отозвалась:

– Тогда все будет гораздо хуже.

И, поджав губы и не спеша двигая широкими бедрами, вышла из палаты.

Я вдавился в подушки, запустил пальцы в простыню, когда боль по-настоящему оскалила зубы. Мне хотелось морфина, жутко хотелось, но требовалось сохранять ясность мыслей. Я нащупал открытку.

«ИНОГДА ЭТО КАК РАЗ ТО, ЧТО НАДО».

А иногда то, чего совсем не надо.

Отец появился в десять. Выглядел он ужасно: истощенные глаза, сломленная поза. Словно прямо сейчас рухнет прямо на пол.

– Как ты? – спросил он в дверях и прошаркал в палату.

Слова не шли ко мне. Я искал в себе ненависть и все никак не мог ее найти. Я видел перед собой наши ранние годы, как хорошо нам тогда было втроем. Золотые годы. Это чувство все больше поднималось во мне, и я почти сломался:

– Это правда, так ведь?

Отец ничего не ответил.

– Мама знала про Сару и про ребенка. Потому-то и убила себя. Из-за того, что все это сделало с ней. Это твое предательство.

Он прикрыл глаза и кивнул. Ему не надо было произносить это вслух.

– Как она узнала? – спросил я.

– Я сам ей сказал, – произнес отец. – Она это заслуживала.

Я отвернулся от него. Какая-то часть меня надеялась, что все это какая-то ошибка. Что я по-прежнему смогу вернуться домой.

– Ты сказал ей, и она покончила с собой.

– Я подумал, что поступить так будет правильно.

– Малость поздновато уже об этом беспокоиться.

– Я никогда не переставал любить твою мать…

Я оборвал его. Не хотел все это выслушивать:

– А откуда узнала Мириам? Я вполне уверен, что уж ей-то ты ничего не говорил.

Он развел руками.

– Она всегда была такой тихоней… Вечно пряталась по углам. Наверное, услышала, как мы с Долфом это обсуждаем. Мы делали это время от времени, обычно поздно вечером. Она наверняка догадалась уже много лет назад. Уже как минимум лет десять прошло с тех пор, как я говорил об этом вслух.