Вновь

Когда они с Томасом наконец-то узнали, где будут происходить переговоры, — в музее государственного блока, — то сразу же ринулись туда. Минуя охрану и роботов среди коридоров, они оказались у небольшого зала, где ожидали протестующие, мирно пришедшие под лидерством Любы. Ожидающие вердикта граждане Монолита готовы были сдаться или даже принести себя в жертву, как некая гарантия с их стороны в доказательство серьезности намерений добиться мира. Человек сорок, почти все мужчины, многие с травмами физическими, но не моральными, они стояли группой молча и смиренно, зная, что в случае неудачи сбежать или контратаковать не получится. Если Томас еще сдерживал себя и лишь грозно смотрел на эти любопытные, чуть ли не невинные лица, то Настя готова была прямо сейчас вцепиться им в глотки. Глаза ее пылали, презрение столь сильное, что способно заразить любого на ее стороне. Что-то при виде этих людей — хотя и людьми она их больше не считала — в ней щелкнуло, запущенная от ярости реакция почти затмила ее изначальную цель. Казалось, сейчас она бросится на них и зубами вцепится в горло каждому. Томас смотрел на нее и впервые испытал настоящий страх перед этой женщиной. Ему уже хотелось увести ее, помешать новому кровопролитию, но тут и случилось открытие: Настя взяла себя в руки. Пусть глаза ее и пылали самой раскаленной ненавистью, тело все же подчинялось разуму. Та минута, что они стояли метрах в пяти от бунтовщиков, показалась целой вечностью, отчего оставшееся расстояние было пройдено быстро. Осталось пробиться через личную охрану, которой был дан четкий приказ никого не впускать. После тщательного и агрессивного доказательства необходимости увидеть генерала незамедлительно готовая взорваться в любой момент Настя прибегла к ранее невозможной в ее исполнении и даже мысли крайности:

— Немедленно доложи о моем приходе, иначе я расшатаю ту толпу — и будь что будет, ибо если я не доложу о новой угрозе, то все это уже будет лишним!

Никто, даже Томас, не хотел верить в неестественный для нее шантаж — но с каждой секундой это менялось. Они уже хотели арестовать ее, причем вместе с Томасом, но тот, внезапно даже для себя, успел одним прицельным ударом по челюсти подошедшего охранника заявить об окончании переговоров. Оставшиеся стоять на своих двоих двое не успели нацелить на них оружие: Настя направила пистолет на вытянутой руке в одного, Томас автоматом — на другого.

— Вы просто исполняете работу. — Томас был громким голосом разума. — Я понимаю. Но мирный договор будет бесполезен, если мы еще промедлим.

Охранники переглянулись, усталость в них читалась отлично, да и Томас с Настей все же имели авторитет помимо должностей и допусков. Когда двери открылись и они оказались в музейном зале, то сразу же привлекли внимание Козырева, чей активный разговор с Любой у портрета Перната сразу же прервался. Козырев ничего не говорил, достаточно было сурового взгляда и защищающей Любу позиции. Сначала он посмотрел на охрану — те пересказали события. После он взглянул на Настю, ожидая ее объяснения. Она убрала пистолет, Томас последовал ее примеру, потом отдала охране оружие, прояснив отсутствие боезапаса, что незамедлительно было проверено и подтверждено.

— Бэккер рассказал о местоположении второго Осколка. — Настя начала с самого главного, изначально навязывая свои правила. Козырев не повел и бровью, Люба же заинтересовалась и встала вровень, разглядывая Настю. — Я отправила людей к точке координат, чтобы забрать Осколок и уничтожить, но они столкнулись с проблемой, и мне нужна помощь армии, пока еще не поздно! — Козырев стоял неприступной горой, Люба же выступала проявлением аккуратной чувствительности. — Они нуждаются во мне, они нуждаются в лидере, который будет отстаивать их жизни и работу, несмотря ни на что! Это мой долг и это честь для меня — быть этим человеком!

— Я вижу в тебе много несправедливой боли. Не позволяй ей диктовать тебе…

— Заткнись!

— Анастасия! — Козырев впервые заговорил.

— Сэр, если вы дадите приказ, я буду с ней вежлива, но сейчас моя задача — спасти моих людей! А не слушать чужака. Я уже несколько часов пытаюсь добраться сюда и сказать лично. Но, начав переговоры, вы стали недоступны, а наведение порядков не позволило нам сразу же прийти сюда из-за военного положения, потому что в системе я пока не получила повышение со всеми доступами!

— Но у нас наступил мир, люди более не подвержены вражде. — Люба вновь проявляла свою харизму.

— Сэр, я говорю не про людей. — Настя уперлась взглядом в генерала, целиком и полностью доказывая всем своим видом серьезность ее слов. Козырев взглянул на мрачного Томаса, чей краткий кивок был вполне убедительным подтверждением. — Сэр, у нас мало времени, группу надо вытаскивать, они сейчас в пустыне, одни, без поддержки!

— Осколок не уничтожать, Бэккера привести ко мне в целости и сохранности — это приказ.